Жан Гросс-Толстиков - Царевна с Петроградской

Мимо него проковыляла сутулая старушка, лишь на мгновение остановившись и одарив Алексея Николаевич молчаливым взглядом. Черты ее сухого, лишенного былых жизненных соков лица за плотной маской возрастных морщин показались Романову до боли знакомыми. Он невольно вздрогнул, глядя ей вслед.

– Тоня? – сорвалось с его побледневших губ.

Не помня себя, как в тумане, Алексей Николаевич бросился за старушкой и легко нагнал ее, схватив за рукав старенькой каракулевой шубейки. Она обернулась и их взгляды встретились.

– Тоня? – снова повторил Романов.

– Простите, но вы обознались, – тихо ответила старушка, высвободила свою руку из его хватки и заковыляла дальше.

– Возможно, – кашлянув в кулак, неохотно согласился он. – Ведь столько лет прошло…

Алексей Николаевич задумчиво смотрел вслед уходящей старушки, пока та не скрылась из вида. Тогда он развернулся и побрел обратно к своей парадной.

Соловьиной трелью дверной звонок оповестил обитателей квартиры о позднем госте. Стоя на площадке, Романов прислушался к топоту детских ног по длинному коридору и долгую возню с дверными замками. Наконец, дверь распахнулась и пара ребятишек-погодок выскочила навстречу, мгновенно заключив генерала в радостные объятия.

– Дедушка приехал!

– Не ждали? – нахмурился Романов, переступая порог и на ходу поглаживая детей по вихрастым головам

– Ждали, ждали, – наперебой затрещали они. – Мама еще днем сказала, что ты приедешь.

– Вот и ладно, – снимая шинель, улыбнулся тот. – Зайчата!

От прежней генеральской суровости не осталось и следа. Из кухни вышла молодая женщина, вытирая руки о передник. Она подошла к Романову, обняла и поцеловала его в щеку.

– Здраствуй, дедушка, – сказала она. – Как добрался?

– Все хорошо, Тонечка, – кивнул он.

– Как бабуля?

– Привет вам передавала. Жалела, что не смогла со мной поехать, да я же в командировку, а не по гостям.

– Проходи, дедушка. Устал? Голоден? – Тоня взяла его под руку и повела в кухню, одарив ребятишек строгим взглядом через плечо. – Дождались? Теперь быстро спать!

– А ты надолго? – в один голос спросили дети.

– На пару дней, – пожал плечами Романов. – Но с вами погулять успею.

– Спать! – снова рявкнула молодая женщина и дети умчались в спальню.

Подняв ложку с борщем, но словно забыв донести ее до рта, Алексей Николаевич задумчиво уставился на молодую женщину.

Стройная, точеная фигура, короткая стрижка черных непослушных волос, расписные брови, горящие жизнью глаза за поволокой густых ресниц, страстные алые губы, не знавшие вкуса химической помады – своя, природная красота.

Хозяйка хлопотала, стараясь угодить любимому деду, пока не заметила его взгляд и замерла по середине кухни. Сначала на ее лице появилась маска тревоги и Тоня торопливо оглядела себя, но не найдя нарушений во внешнем виде, скромно улыбнулась.

– Со мной что-то не так? – молодая женщина первой нарушила затянувшуюся паузу.

– Все так, – утвердительно кивнул Романов. – Просто любуюсь… Какая же ты у меня красавица. Под стать фамилии. Царевна!

– Будет тебе, – отмахнулась Тоня, все же кокетливо поправив низпадающую длинную челку черных, как смоль волос. – Во-первых, по мужу я Иванова. Куда уж более простая фамилия? Во-вторых, …разве можно советскому генералу приписывать себе родство с императорской династией?

– Теперь все можно, – отмахнулся Романов. – Последную царскую семью возвели в лик святых. На весь высший эшелон той власти что ни день такие новости раскрывают – кровь холодеет.

– А ты в своем министерстве разве не грешил? – мельком взглянув на дверь кухни, не слышат ли дети, Тоня перешла на заговорщицкий шепот.

– Грешен, каюсь, – ухмыльнулся Алексей Николаевич. – Да то все излишки профессии… А за главный мой грех – ты, внучка, и красота твоя неземная.

– Ты опять за свое? Мне, конечно, приятно слышать твою неприкрытую лесть, но я самая обыкновенная… Таких, а то и лучше меня, моложе, красивее – тысячи.

– Нет, нет, правда, – вздохнул он и отвел глаза в сторону темного прямоугольника окна, подернутого зимними узорами. – На бабушку очень похожа.

– На Миру Львовну?

– На Тонечку, мою сестру, – уточнил Алексей Николаевич.

– Никогда ее не видела, – безучастно пожала плечами молодая женщина. – Хоть бы одну-две фотографии сохранили…

– Как люди говорили, – тяжело вздохнул Романов. – Черная коса до пояса… Не глаза, а очи… Не губы, а уста… Тяжелая, роковая красота!.. За такую в иные времена отправляли на костер.

– Ой, ладно тебе, – смущенно покраснев, рассмеялась молодая женщина и поспешила отвернуться, ища глазами на что можно отвлечься.

Щелкнув кнопкой электрического чайника, она поставила на стол перед гостем сахарницу с излюбленными им кубиками рафинада и плетенную корзинку с печеньем. Алексей Николаевич поймал Тоню за руку и насильно усадил на стул.

– Посиди, дай посмотреть на тебя, – попросил он.

Он достал из внутреннего кармана генеральского кителя толстый портмоне, раскрыл его и извлек старую довоенную фотографию, пожелтевшую, с потертыми, будто обгрызанными краями.

Положив фотографию на стол, Алексей Николаевич развернул ее к внучке. Последняя опустила глаза и бережно взяла карточку в руки. Она молча рассматривала ее и, казалось, смотрела сама на себя, как в маленькое зеркальце, волшебным образом перенесшее молодую женщины на более полувека назад.

Оторвав взгляд от фотографии, она посмотрела на деда и удивленно приподняла брови. По щеке генерала предательски скользила скупая мужская слеза.

– Да что случилось-то? – спросила она.

– Сам не знаю, – пожал плечами тот. – Навеяло что-то… Стариковские причуды, наверное. Видимо, хватит молодиться-хорохориться. Восьмой десяток на исходе.

– Какие твои годы, дедушка? – улыбнулась Тоня. – Ты у нас еще ого-го! Если б не был генералом, сказала: «настоящий полковник».

– Какие никакие, а все мои, – ответил Алексей Николаевич. – Вот спрашивается, с чего на паренька в метро обозлился? А ведь он всего лишь место мне уступил… Для людей пожилого возраста… инвалидов и пассажиров с детьми.

В кухню неожиданно забрели сонные ребятишки. Растирая глаза кулаками и щурясь от яркого света, они прильнули к любимому прадеду.

– Вам что надо? – строго спросила мать, накрыв старую фотографию ладонью.

– Пить… и в туалет, – дети поочередно перечислили причины своего ночного визита.

Тоня перевернула фотографию лицевой стороной вниз и выдала ребятам по кружке воды, набрав ту из пластикового кувшина с фильтром.

– Быстро пейте, потом в туалет и пулей спать, – приказала молодая женщина. – Двенадцатый час ночи! Утром и не просите «мамочка, еще пять минуточек»… Подниму за уши!