Гавриил Гераков - Путевые записки по многим российским губерниям

Черемисы: хотя бедные, но управляют хорошо; жены их очень дурны; потом Чуваши, не хуже, и жены их не красивее; от Чебоксара Русаки везли, отличные молодцы, а дорога самая несносная. – Шестнадцать верст до Казани, дорога гладкая, хорошая, но ямщики Татары; чуть-чуть не были опрокинуты; я выходил, и по глинистой, грязной земле под дождем верст восемь шел пешком, чтоб сберечь себя, взъезжая на гору, а лошади назад во всю лошадиную прыть; Бог помог, мы выскочили и – живы! У товарища моего хотя нога болела, но у страха глаза велики, забудешь и боль. Вообще дороги до Казани от Василя-Сурска гористы, мосты довольно хороши; сутки не обедали, а ели много. В 12 часу по полудни въехали в Казань, остановились в Проломной улице, в доме купца Дьяконова: не чисто; помолясь, бросился на сено и проснулся в девятом часу утра. 19-го Июня, умылись, нарядились и пошли к знакомому мне Губернатору Ц. А. Н. Приветствовал, как человек с хорошим воспитанием, просил ужинать. Казань, хороший город, после пожаров выстраивается лучше прежнего, множество каменных домов; Соборы и церкви далеко отстали от Ярославских, Ростовских, Костромских и Нижнего-Новгорода; улицы немощеные, и весь город то на горе, то под горою. Каменный Гостиный двор даже нахожу лучше С. Петербургского, и множество деревянных лавок, лавочек и шалашей; везде народу много: считают около сорока тысячь Русских и Татар. До ужина Губернаторского, после нашего хорошего обеда, пошел я к Прокурору Илье Михайловичу Авдулину, моему приятелю, и не доходя до дома, спросил проезжого об нем. Прокурор умер от удара, часа три тому назад; меня сия весть поразила, тем более, что от Губернатора начиная, все его хвалили и хвалят; душевно жалея об умершем, пошел к Коменданту Алберту Карловичу Пирху 2-му; он, завидя меня, встретил, как отца, как старого наставника; обнимал со слезами и тем доказал благородство чувств своих; говорили о многом, и он здраво мыслит и отлично выполняет наложенную должность. Тут был Полк. Блум с женою, умною и почтенною; беседа её приятна. За ужином у Губернатора, познакомился с Князем Давыдовым Почт-Директором и Масловым: оба своим обращением оставили во мне признательность, что сказать о хозяине? Он всегда одинаков, следственно заслуживает благодарность. До двух часов писал у себя. Спал хорошо. 20-го Июня. В десятом часу утра вместе с Губернатором были в Соборе, где покоятся мощи С. Гурия; и праздник оного; народу очень много, Архиепископ Амвросий чинно, хорошо служил; Протоиерей читал своего сочинения предлинную проповедь. – Город Казань горист, шесть лет тому назад горел, и – по словам жителей, выстроен гораздо лучше, и более каменных домов. После обедни были в Казанском Богородицком девичьем монастыре, где Игуменья Назарета Васильевна, урожденная Гладкая, умная женщина, все сама нам показывала, и все очень хорошо: более семидесяти монахинь, белиц и одна схимница; много привлекательных лиц, что веселит сердце человеческое! Игуменья одарила нас копиями образа Казанской Богоматери, персиками, сливами и желанием счастливого пути; крайне довольны, а я более что она меня узнала, потом и я; хотя не виделись более пятнадцати лет, улыбаясь, почти вдруг сказали: постарели! Обедали со многими у Губернатора; писали; были у Пирха: рад душею гостям и угощал сердцем; молодец и собою и делами! Были в славнейшей бане у Маслова; нас посетили многие, простились со всеми с благодарностию, ужинали, и предались сладкому, безмятежному сну. 21-го Июня. В шесть часов выехали из Казани, и на седьмой версте, на прехудой лодке, с коляской и бричкой переехали Волгу, шире Невы реки; слава Богу, что тихо было, а то беда неминуемая; спускаться по крутейшему берегу страшно; счастливы мы, что ночь не настигла нас. Горько, что люди мало заботятся о безопасности ближнего, и ждут, чтоб грянул гром; а без того хоть трава не рости, для них все равно! Переехав Волгу в Верхний Услан, шли под гору и на гору версты три, устали; девять часов утра, и мы ждем, сидя на горе, экипажей. Две станции Сейтово и Бурундукь – Татары; Чивергин – Русские; хотя гористо, но виды прелестные; леса, – дуб и липа, цветов множество, и благовоние от оных; мосты очень дурны; в Бурундуке остановились у Татарина крестьянина; на дворе обедали, окруженные нечистыми Татарами; рамазан, – пост их; они едят по закат солнца, и потому будто тощи, бледны; дети презамаранные и женщины тоже, и дурны же к тому. Четыре станции, ослепляющие частые молнии, громы, дождь проливной, ветер сильный, грязь и от того может быть дурные дороги, приводили в ужас; мы закрыли коляску, я предал душу свою Богу и заснул; пробудился у последней станции, подъезжая к Симбирску, от крику женского и девичьего; протирая глаза, слышу: «Баре! не ездите по мосту, пусть грешники ездят, и то перед вами ось переломилась у какого-то проезжого.» Спасибо, сказал я, и выпрыгнули из коляски, которую вместе с бричкою отправили в объезд, а сами перешли по новым перилам; мост с верху нов, а с низу гнил: вот причина, что провалились четыре доски; беда да и только! 22го Июня. Въехали в Симбирск; город прегрязный, а осенью, говорили мне, Боже упаси. Все почти строения деревянные, ветхи; девичий монастырь, где Богоматерь Свирская, четырнадцать монахинь, бедненьких старушек; Троицкий Собор отвечает всему городу, беден. Через час выехали; в станции Ключище обедали в избе, и проехав Ташлу Ясашную, Тиренгул, Горюшки, Ивановку, в четыре часа утра 23-го Июня въехали в чистенькой город Сызрань. 23. – Весело видеть людей хороших, старинного покроя; здесь Экспедитор почты, тридцать лет на одном месте, и все-таки беден, а очень доволен своею судьбой и тридцати-летним рыжим париком своим. Выпивши кофею, поехали; дорога от Сызрани – степи гладкия, редко увидишь деревцо и земля не вспахана; грустно видеть верст сто и более нагую природу, и трава сквозь известь мало выказывается; верст также более ста, гора за горою известковые; пешком должны были идти почти до города Хвалынска; по охоте раз можно видеть, а на картине красивее; лишь Хвалынск проехали, почва земли лучше, и рука человеческая видна, везде хлеб; солнечные лучи, ударяясь о горы известковые, прекрасными их кажут; тут начинаются горы, зеленью покрытые, и до самой Алексеевки: Саратовской Губерний, деревня моего товарища с 1500 душ. Сколько мы были восхищены в Богородицком селе или Капцове, столько здесь не то по всем отношениям; от чего же такая разность? от того, что бурмистр не по выбору крестьян. В три часа лишь приехали, принесли и стерлядей и осетра аршина полтора длиною, в челноке, да все так сухо; – поели, и в девять часов, поговоря и о том и о другом, заснули. И так в двадцать один день езды, мы останавливались ночевать в Тихвине, Капцове, Ярославле, в Нижнем Новгороде и здесь, в Алексеевке. 24-го. Праздник у моего товаршца, были у обедни, церковь в самом горестном положении; душа моя тронута была во время службы; мало крестьян у обедни, хотя великий праздник, церковью установленный, Иоанна Предтечи. Товарищ мой недовольный поехал по другим своим деревням, а я обходил избы, и по распросам моим, много крестьян имеют по десяти лошадей, столько же коров и по пятидесяти овец, а бурмистр в пятеро более, не говоря о деньгах; от чего же церковь Божия в бедности, и мало было и бывает у обедни? Не смотря, что деревня богатая, дом или лучше сказать изба для приезда барина, не отвечает избытку крестьян. В шесть часов обедали, погуляли без удовольствия; никогда не видал столь бесчисленного множества мух; однако в поставленных стаканах с вином, поминутно исчезало тысячь по нескольку. Что ежели бы люди злые и делающие пагубу ближнему, так скоро умирали, когда не хотят покаяться и вести жизнь добродетельную? 25-го Июня, в десять часов утра выехали из села Алексеевки, не слишком довольны, по многим отношениям. На второй станции; проехав 36 верст, широкой буерак в деревне Графа Кочубея; лопнул ремень задней рессоры: благодарение Богу, с нами ничего не случилось! запасными веревками завязали. В имении Графини Ливен, Терса, шли две версты пешком, переезжали на дурненьком пароме; лошадь у брички лопала в воду, от дурного спуску; вытащили. От Алексеевки до широкого буерака дорога хороша, не смотря, что с горы на гору, но можно без трудности ехать: до Вольска дорога гориста, известкова, виды очень часто хороши, особенно подъезжая к Вольску, спускаясь к городу версты полторы, хотя и кажется круто, но с осторожностию можно, не тормозя, ехать, а подниматься рысью; честь Губернатору Алексею Давыдовичу Панчулидзеву, что так устроит гору! В Вольске остановились в доме вдовы Плехановой; чисто живет, не дурна собою, учтива, хорошо говорит; жаль только, что старообрядица! Здесь много каменных строений, но пусты; две церкви и одна старообрядческая, ныне запечатана; жителей мужеского пола четыре тысячи, всего около десяти тысячь. Вольск – родина Злобина, бывшего купца богача, и называлась, тридцать пять лет тому назад, Маловка, ныне лучше Костромы и грязного Симбирска. Городничий, Коллежский Советник Струков, порядочного обращения, шестнадцать лет в одной должности и доволен. В городе ярмонка до 1-го Июля. Из Вольска на второй станции, ямщик, от неосторожности сломал два валька: это ничего; потом тучи, каких не видывал, дождь проливной, грязь, темнота, ветер, холод, я в бесп окойствии, товарищ мой спит, а я сам не свой; наконец, в закрытой коляске, задернув и занавеску, помолясь и без стыда со слезами, предал себя Богу, заснул, и беды не было. 26-го Июня. Доехав до Жуковки, в семь часов утра, у старосты на дворе, кончили утреннее убранство и пили кофей; но как доехали не на почтовых лошадях? увы! часа три в темноте плутали; из Жуковки поехали на лошадях моего товарища, и в Алексеевке (экономическое дело Саратовской губернии:) чрез гнилейший деревянный и без перил мостик, искуством кучера, мы переехали благополучно; беда же обрушилась на бричке, которая с двумя кучерами, камердинером и поваром опрокинулась в ров и повисла на деревьях; две лошади остались на мостике, никто из людей не ушибся, одна бричка сильно пострадала; общий испуг на долго останется у всех. Нельзя не повторить: мосты и мостики, дороги и дорожки проселочные; большею частию, новые не доделаны, а старые запущены. Кое-как доехали до деревни Матюшкиной, принадлежащей моему товарищу, в прекраснейшую погоду. Здесь крестьяне добрые люди, со слезами радости встретили своего молодого барина; хотя не богаты, претерпев два раза пожар, но большую каменную церковь строят при некоторой помощи молодого барина. Проехав семь верст, въехали в село Никольское, также моего товарища; видимо, что иго бурмистра не тяготит крестьян: от старого до малого и женский пол в нарядах, окружили своего помещика, и обвились около него, как дети около своего отца; говорили, рассуждали, им хорошо, дельно ответствовали, и душа моя была в восторге; тут любят и бурмистра и старосту, от того, что из среды своих выбирают лучшего. Мы ночевали покойно, будучи счастливы, – счастием поселян; я вчуже радовался! 27-го Июня. – Победа под Полтавою 1709 года; мы были у обедни, хорошо служили, были у бурмистра, чисто, и три сына женатых, молодцы; заехали и в другую деревню моего товарища; поели и прямо в Саратов; дорога хороша. В семь часов вечера были уже в доме, принадлежащем Губернатору на берегу Волги. Здесь заочно угостил нас гостеприимный Алексей Давыдович Панчулидзев, которого по С. Петербургу знаю. Довольные, предались власти сна. Тут получил от кровных письмо: здоровы, и другое – от молодой особы; второе роковое огорчило меня до слез; да будут счастливы все достойные девицы; мне осталось ожидать очереди, Бог и меня не оставит. Саратов чистой город и много церквей; мы проехали почти весь, въезжая в оный. 28-го Июня. Погода прекрасная; в девять часов были у Губернатора, который принял чрезвычайно хорошо, пригласил обедать, и так как Почта отходит раз в неделю, то мы поторопились домой, написали письма, отправили; приезжал к нам благосклонный Губернатор в два часа; вместе поехали к нему обедать; стол отличный по всему. Тут познакомился с супругою его, Екатериною Петровною, приветливою дамою; увиделся с давно-знакомыми, Екатериною Ивановною Резановой, почтенною девицею: с дочерью покойного почтеннейшего Сенатора Сушкова, Софьей Николаевной, которой красота наружная согласна с красотами душевными: она за мужем за сыном Губернаторским Алекесандром Алексеевичем, чувствующим цену своей супруги, отличной молодой матери; все ее почитают, и в один голос превозносят её сердце, ум, душу. Тут же свиделся с Совестным судьею Ив. Мих. Веденяпиным, точно честным человеком; он мне обрадовался; мы давно приятели; он для своего места создан. Все отменно учтивы, зять хозяина живой; приезжий Н. А. Норов, похожий на почтенного моего наставника Евграфа Петровича Батурина, [3] О подвигах его, можно читать в Твердости Духа Русских.Читать дальше