Гордон Олпорт - Становление личности. Избранные труды

Некоторые авторы (среди них и Фрейд) считают, что неугомонность побуждает человека желать окончательного покоя через уничтожение. Религии Востока склоняются к этому взгляду, выраженному анонимным японским поэтом:

Западные религии вторят этой мысли в теистических понятиях. Святой Августин писал: «Мое сердце не угомонится, пока не найдет покой в Тебе, Господи».

Испытывая дефицит конечной цели и сосредоточиваясь на нынешнем ходе жизни, многие авторы подчеркивают неизгладимую креативность человека. Бубер пишет:

Здесь акцент смещается на ответственность человека. Человеку недостаточно вопрошать жизнь относительно ее смысла и цели. Важнее вопросы, которые жизнь ставит перед каждым человеком: какие творческие действия вы будете выполнять? Какую ответственность вы примете за свое существование теперь, когда оно у вас есть? Какую из потребностей мира (не ваших потребностей) вы будете удовлетворять?

Этот аспект экзистенциальной мысли выходит за рамки цели «самоактуализации». Ведь фактически он спрашивает, какие из своих возможностей вы выберете для актуализации? Актуализировать их все было бы тривиальным потворством своим желаниям. Человек должен преступить свои границы и взглянуть извне на свои способности и желания в контексте объективного, даже космического смысла. С этой точки зрения способность к выходу за свои границы и к ответственности становится воистину значимым ядром человеческой природы [656] .

Суммируя, скажем, что среди экзистенциалистов существует тенденция искать одну базовую тему в человеческой жизни. Результат – довольно широкий диапазон предложений, и при этом разнообразные предложения большей частью оказываются дополняющими друг друга и согласующимися, а не противоположными. Человек по своей сути беспокоен и тревожен, он желает одновременно и безопасности, и свободы. Он стремится противостоять своему состоянию отчуждения путем поиска смысла существования, который охватил бы трагическую триаду – страдание, вину, смерть. Принимая на себя обязательства, человек обнаруживает, что жизнь может стоить того, чтобы жить. Одновременно он расширяет свои собственные ценностные переживания. При необходимости он пожертвует своей жизнью, чтобы сохранились некоторые основные ценности. Он способен принимать ответственность, отвечать своими поступками на вопросы, которые ставит перед ним жизнь. Таким способом он поднимается над своими собственными органическими и духовными потребностями и достигает подлинной самотрансценденции. Хотя разные авторы ставят акцент на разные части этой формулы, в целом картина последовательна.

Свободен ли человек?Все экзистенциалисты говорят нам, что человек свободен. Давая этот ответ, экзистенциализм резко сталкивается с традиционными взглядами психологии.

Столкновение вызвано радикальным различием в уровне, на котором ставится вопрос. Экзистенциализм всегда принимает точку зрения субъекта. Человек сам знает, что он постоянно принимает решения. Будет ли он выполнять поручение сейчас или отложит на потом? Будет ли он учиться или смотреть телевизор? Если у него что-то болит, пойдет ли он к врачу или усмехнется и потерпит? Если у него течет из носа (позаимствуем пример у Эпиктета), станет ли он жаловаться или будет доволен, что у него есть рукав, чтобы утереться? Ни один из нас не может предупредить удары судьбы, но мы можем определить свое отношение к ее злобным выпадам. Вот что говорит экзистенциализм. Быть может, всеведущий Бог заранее знает наши решения, но человек с его собственной точки зрения свободен. Он чувствует, что его поступки и отношения – дело выбора, а не судьбы. Он не может принимать точку зрения всеведущего Бога, и даже менее мудрых божеств науки.

Психология подходит к делу на уровне полубога. Она не претендует на предсказание каждого поступка или мысли человека, как мог бы всеведущий Бог, но ей известно так много ограничений свободы, что она склонна полагать, что в конечном счете все поведение детерминировано и свободных действий не бывает. Она знает, что личность зависит от многих «данностей»: от природных возможностей и ограничений человеческого рода, от биологической конституции (физического строения, темперамента, интеллекта), от социального окружения, в котором личность формируется и из которого черпает пищу; она также зависит от непосредственной ситуации, которая вызывает тот или другой из возможных видов поведения, доступных нервному аппарату. Такие зависимости сплетают сеть детерминизма, который сильнее, чем человек осознает.

Строгий детерминизм должен был бы сказать, что никто никогда ничего не делает . Человек не живет свою жизнь, она для него живется. Реагируя в треугольнике сил, он не более свободен, чем бильярдный шар. Две главные силы – это внутренние влечения и давление окружения. К этим двум Фрейд добавил третью, а именно, суперэго человека. Однако эта сила – лишь производное родительского и социального обучения (сил окружения). Эго , не имеющее собственной энергии, – жертва этих тиранов.

Детерминизм этого типа рассматривает человека как по сути пассивный, принуждаемый, реактивный и детерминированный продукт. Есть свидетельства в поддержку этого взгляда. За последние пятьдесят лет мы много узнали относительно принуждающего влияния конституции, влечений, бессознательных комплексов, раннего научения и давления ситуаций. Человеку, который «знает», что он свободен, и полагает, что другие люди тоже свободны, детерминизм может казаться возмутительным; но психология предпочитает верить, что в принципе человеческая природа так же предсказуема, как орбита спутника в пространстве.

Но довольно о радикальном детерминизме. Его логическая привлекательность очевидна: он нужен для противодействия щедрому и иногда сентиментальному приписыванию свободы, характерному для некоторых типов экзистенциалистских и теологических работ. Но есть некоторые сложности. Аргументы в пользу жесткого детерминизма не сильнее аргументов в пользу позитивистского ви́дения человеческой природы. А последние, как мы уже знаем, уязвимы.