Алексей Леонтьев - Эволюция, движение, деятельность

В силу чего может возникнуть игровая деятельность? Она возникает в силу того, что молодые млекопитающие животные развиваются в условиях, при которых их естественные потребности удовлетворяются безотносительно к успешности действия самого животного. Молодое животное накормлено животным-матерью и не нуждается в том, чтобы с первых дней своей жизни самостоятельно разыскивать, преследовать, схватывать и убивать добычу. Молодое животное защищено сильным старым животным и не испытывает необходимости в том, чтобы вступать в реальную борьбу с противником. Вмешательство в приспособительную деятельность молодых животных взрослого животного приводит к тому, что она развивается вне связи с ее непосредственными результатами, т. е. именно со стороны формирования тех операций и навыков, которые лишь затем выступят как способы биологически необходимой, определяемой ее реальным предметом деятельности. В естественных условиях, вырастая, животное перестает играть. «Взрослые животные, – замечает Бойтендейк (1933), – воспринимают и делают только то, что необходимо, что определено жизненной необходимостью» [212] .

Мы специально отмечаем момент возникновения игры у животных, стоящих на стадии перцептивной психики, так как происходящее в игре отделение операции от деятельности, направленной на предмет, отвечающей определенной конкретной биологической потребности, является одной из важнейших предпосылок для перехода к новой, высшей стадии.

IV. Интеллект как высшая ступень развития психики животных

Большинство млекопитающих животных остаются, по-видимому, на стадии перцептивной психики, однако наиболее высокоорганизованные из них поднимаются еще на одну ступень развития. Эту новую высшую ступень мы будем называть, вслед за другими авторами, стадией интеллекта.

В основе перехода к этой стадии лежит развитие главных особенностей, присущих животным, стоящим на стадии перцептивной психики. Вместе с совершающимся в ходе эволюции морфофизиологическим прогрессом наблюдается огромное усложнение и количественное развитие операций, приводящее ко все более полному и расчлененному восприятию животными окружающей их среды, – внешняя ситуация, в которой действует животное, все более и более заполняется для него выделяющимися в процессе его деятельности вещами.

Рис. 4

приобретает более сложную схему, которая может быть изображена так:

Рис. 5

Иначе говоря, деятельность животного протекает теперь не только по отношению к вещи, воспринимаемой в ее целостности, но и среди воспринимаемых им вещей, объективные отношения которых составляют данную ситуацию; вместе с тем сама деятельность животного продолжает по-прежнему определяться не этими отношениями, не ситуацией, но той или иной отдельной вещью, которая и выступает в качестве ее предмета, так что она полностью сохраняет свое прежнее принципиальное строение. Операция, как и раньше, не может отделиться в обычных случаях от той деятельности, в которой она сформировалась, и не может быть перенесена в другую деятельность – по отношению к предмету, имеющему для животного другой инстинктивный смысл. Поэтому там, где объективные условия требуют такого переноса, животное обнаруживает иногда поразительную, на первый взгляд, «недогадливость».

Таким образом, на границе этой новой стадии, так же как и на границе стадии элементарной сенсорной психики, мы наблюдаем появление известного несоответствия, известного противоречия между еще оставшимся относительно простым строением деятельности в целом, с одной стороны, и весьма усложнившимися, весьма развитыми процессами, составляющими ее внутренние компоненты, – с другой. И здесь, так же как при переходе к стадии перцептивной психики, это несоответствие разрешается путем качественного изменения деятельности и связанной с ней формы психического отражения окружающей действительности.

В чем же состоит это качественное изменение строения деятельности при переходе к стадии интеллекта? Для того чтобы ответить на этот вопрос, обратимся вновь к фактическим данным исследований.

Одна из первых попыток систематического психологического исследования интеллекта высших животных принадлежит Л. Гобгаузу [213] , выдвинувшему ряд важных понятий («practical» или «explicit idea», «practical judgement»*) и описавшему многие экспериментальные факты, весьма близкие к тем, что получили затем (главным образом, благодаря работам позднейших авторов) весьма широкую известность.

Большой интерес представляют обширные экспериментальные исследования Н.Н. Ладыгиной-Котс, посвященные образованию навыков и познавательным процессам у обезьян [214] . Однако главные узлы в проблеме интеллекта были завязаны, как мы уже отмечали, работами В. Кёлера (1917) и Р. Йеркса (1916); к анализу этих работ мы и должны будем вновь возвратиться.

Напомним один из наиболее сложных опытов, поставленных Кёлером с шимпанзе. В вольере, где жили обезьяны, ставился ящик, который с одной стороны представлял собой решетчатую клетку, а с другой стороны имел узкую продольную щель. У задней стенки этого ящика клался плод, ясно видимый и через решетку передней его стенки, и через щель сзади. Расстояние от приманки до решетки было таким, что со стороны решетки рука обезьяны непосредственно дотянуться до нее не могла. Со стороны же задней стенки, т. е. через щель, приманку также нельзя было достать, так как рука обезьяны равным образом не дотягивалась до плода. Вблизи задней стенки клетки в землю вбивался прочный кол, к которому с помощью не очень длинной цепи прикреплялась палка.

Единственная возможность решить эту задачу заключается в том, чтобы просунуть палку сквозь щель задней стенки ящика и оттолкнуть от него плод к передней решетке, через которую он может быть потом взят уже просто рукой.

Животное, приблизившись к клетке и заметив плод, раньше пыталось достать его через решетку. Затем оно обходило ящик и пыталось вынуть плод через щель. Следующей попыткой было достать плод через щель с помощью палки. Наконец, животное с помощью палки, просунутой в щель, отталкивало плод от себя и делало обходное движение, чтобы взять его со стороны решетки [215] .

О чем же свидетельствует возможность решения человекоподобными обезьянами задач этого типа? Прежде чем сделать попытку независимого анализа описанного поведения, напомним еще раз о том, как интерпретирует его Кёлер.