Алексей Леонтьев - Эволюция, движение, деятельность

В двухфазных задачах с особой силой обнаруживается двухфазность и самой деятельности животного. Нужно раньше достать палку, потом достать плод. Нужно раньше оттолкнуть плод от себя, а затем обойти клетку и достать его с противоположной стороны. Само по себе доставание палки приводит к овладению палкой, а не привлекающим животное плодом.

Это – первая фаза. Вне связи со следующей фазой она лишена какого бы то ни было биологического смысла. Это есть фаза подготовления. Вторая фаза – употребление палки – является уже фазой осуществления деятельности, направленной в целом на удовлетворение той или иной биологической потребности животного. Но если с этой точки зрения подойти к решению обезьянами любой из тех задач, которые давал им Кёлер, то оказывается, что каждая из них требует также двухфазной деятельности. Взять палку – и приблизить к себе плод, отойти от приманки – овладеть приманкой, пододвинуть ящик – достать плод и т. д. Это, конечно, не просто механически соединенные между собой процессы: первый из них подготавливает возможность осуществления второго.

Каково же содержание обеих этих фаз деятельности обезьяны? Первая, подготовительная фаза, внутренне связана, очевидно, не с самим тем предметом, на который она направлена, например не с самой палкой. Если обезьяна увидит палку в ситуации, которая требует не употребления палки, но, скажем, обходного пути, то она, конечно, не будет пытаться взять ее. Значит, эта фаза деятельности не есть обычная, формирующаяся в данной деятельности операция: она связана не с палкой, но с объективным отношением палки к плоду. Реакция на это отношение и есть не что иное, как подготовление дальнейшей, второй фазы деятельности – фазы осуществления.

Что же представляет собой эта вторая фаза? Она направлена уже на предмет, непосредственно побуждающий животное, и строится в зависимости от определенных объективно-предметных условий. Она включает, следовательно, в себя ту или иную операцию и поэтому может иметь и нередко действительно имеет форму простого навыка.

Таким образом, при переходе к третьей, высшей стадии развития животных, наблюдается новое усложнение в строении деятельности. Прежде слитая в единый процесс деятельность раскалывается теперь на две фазы: фазу подготовления и фазу осуществления. Наличие фазы подготовления и составляет характерную черту интеллектуальной деятельности. Интеллект возникает, следовательно, впервые там, где возникает процесс подготовления возможности осуществить ту или иную операцию или навык (Леонтьев, Запорожец, 1938).

Таково в самом общем, разумеется, своем виде выдвигаемое нами гипотетическое решение проблемы. Наша ближайшая задача состоит в том, чтобы, отложив пока обсуждение вопроса о конкретном этапе эволюции животных, на котором впервые возникает интеллектуальная деятельность, попытаться развить эту гипотезу и вместе с тем подвергнуть ее возможно более разносторонней проверке.

Раскол деятельности на две взаимосвязанные, переходящие одна в другую, но, с другой стороны, не сливающиеся друг с другом фазы прежде всего обозначает собой возможность выделения операции, сформировавшейся в одной деятельности и переноса ее в другую деятельность, протекающую совсем в иных условиях. Такого рода перенос отличается от переноса операции, наблюдаемого у низших млекопитающих, не только своей «широтой», не только количественно, но и качественно; назовем его интеллектуальным переносом.

Нетрудно увидеть, что описываемые исследователями антропоидных обезьян случаи решения задач хотя и опираются на их прежний опыт, на уже прежде сформированные операции или навыки, как это правильно отмечают большинство современных авторов, однако самый характер использования обезьяной ее прежнего опыта заключает в себе нечто совершенно особенное. Это впечатление и создается благодаря действительному своеобразию интеллектуального переноса у обезьян сформировавшихся прежде операций и навыков; способные теперь выделиться в деятельности, они сохраняют, как и прежде, свою зависимость от ее предмета, но не от задачи. Поэтому общность задачи, т. е. не только предмета деятельности, а также и тех условий, в которых он дан, уже не является необходимой для возможности осуществления переноса. Любой пример, взятый из классических опытов с обезьянами, может об этом свидетельствовать. Особенно же ясно это видно в тех случаях, когда животное как раз не в состоянии решить задачу, когда никакой перенос не удается и вся его деятельность сводится к безуспешным пробам.

Обратимся к классическому сравнению в такой сверхтрудной ситуации обезьяны и курицы. Нет надобности повторять обще известное описание поведения последней; это – поведение по методу trial and error*, состоящее из ряда отдельных движений, переходящих одно в другое и постепенно возвращающихся, пока, наконец, они не угасают вовсе. Совершенно иначе ведет себя в подобной ситуации обезьяна. Она тоже делает пробы, но это не пробы различных движений, а прежде всего пробы различных операций, способов деятельности. Так, имея дело с запертым ящиком, обезьяна раньше пробует привычную операцию нажимания на рычаг; когда это ей не удается, она пытается грызть угол ящика; потом применяется новый способ проникнуть в ящик через щель дверцы, затем следует попытка отгрызть рычаг, которая сменяется попыткой выдернуть его рукой; наконец, когда и это не удается, она применяет последний метод: пробует перевернуть ящик [217] . Эта особенность поведения обезьян, которая заключается в том, что они способны решать одну и ту же задачу многими способами, особенно специально подчеркиваемая Бойтендейком, представляется нам важнейшим доказательством того, что у них, как и у других животных, стоящих на этой же стадии развития, операция перестает быть неподвижно связанной с деятельностью, отвечающей определенной задаче, и для своего переноса не требует, чтобы новая задача была сходна с прежней.

Новое отношение, устанавливающееся у высших млекопитающих между операцией, задачей и предметом, не менее ясно обнаруживает себя также в весьма остроумных сравнительных экспериментах В. Фишеля (1935).

Рис. 6.Схема установки в опытах В. Фишеля

Работая с рептилиями (Chelydra serpentina) и высшими млекопитающими (собака), этот автор пользовался установкой, сконструированной по типу проблемного ящика с возможностью двоякого решения, причем каждое из них, требовавшее достаточно сложной операции, приводило к различному результату (различная приманка). Если дверца ящика открывалась толканием от себя, то в этом случае открывалась приманка b, другая же приманка, скрываясь за поднимающейся дверцей, становилась недоступной; если же дверца открывалась вбок, то тогда, наоборот, обнаруживалась приманка а, приманка же b отодвигалась за пределы досягаемости животного. И у рептилии, и у собаки вырабатывались оба требуемых навыка. При этом только один из навыков (способов) приводил к предпочитаемой пище. Проблема, поставленная исследованием, и заключалась в том, чтобы выяснить, может ли животное подчинить операцию пище, т. е. предмету, на который направлена его деятельность, а не задаче в целом, которая оставалась в этих опытах, конечно, всегда одинаковой.