Сильвия Энтони - Открытие смерти в детстве и позднее

Калдег отметил, что ответы об агрессивной охоте за яйцами часто предшествуют ответам о наказании со стороны отца. В серии ответов Джорджа за воровством следует возмездие от отцовской фигуры (великан, Бог), затем идентификация с этой фигурой, затем обеспечение героем приюта как репарации жертвам и его собственное принятие в приют, который мы можем интерпретировать как небо – приют, предоставляемый Богом. Однако, отрекшись от своих агрессивных импульсов, Джордж также отрекся от желания быть взрослым, отцом, вырасти, хотя и не от желаний обладать женщиной и иметь потомство.

Ответы Джорджа можно рассматривать как иллюстрацию его пути разрешения эдипова конфликта на той стадии, которую Фрейд называл латентным периодом. Они также иллюстрируют определенную черту детских фантазий, нередко проявляющуюся в сериях ответов, включающих тему смерти. Это либо колебание между двумя персонажами, попеременно умирающими и появляющимися вновь, либо единственный персонаж, который то умирает, то рождается вновь или воскресает. Последовательность такого рода можно заметить в ответах Эдны (таблица S.C.T. 4). Патриция К рассказала, что ребенка съела большая рыба (таблица S.C.T. 1); затем, однако, «мама услышала, что кто-то плачет в спальне, и это была красивая новая малышка для нее, и ее звали так же, как ту, другую маленькую девочку». Подобная же осцилляция, – между агрессором и жертвой либо между смертью и возрождением единственной жертвы, – обнаруживается в ответах Лили О и Альберта I (см. ту же таблицу). В сновидении пациента Анны Фрейд, который упоминался выше, отцовский персонаж неоднократно оживает по сигналу сына и умирает по сигналу матери.

Осцилляция в детских фантазиях иногда выражается как примитивная месть, или око за око. Так, Фредди (8 л. 8 м.) его друг рассказал секрет: что «он нокаутировал одного мальчика, и никто не знает, кто это сделал, но он [Фредди] пошел и сказал про него». Серия продолжается: (7а) [Фредди] «думал о мальчике, который рассказал ему, что нокаутировал другого мальчика»; (7б) он чувствовал себя несчастным, потому что ушибся; (8а) ему снился мальчик, нокаутирующий его ; (8б) он был испуган, потому что мальчик собирался нокаутировать его, и он проснулся в испуге; (9) и захотел пару боксерских перчаток.

Эта осцилляция в фантазиях напоминает осцилляцию, или смену различимого изображения, в визуально воспринимаемых фигурах, которая может происходить, когда мы фиксируем взгляд на конфигурации точек или линий с неоднозначной перспективой или на картине, где фигура и фон могут меняться местами. Изменение происходит независимо от воли зрителя. Фазы, между которыми происходит осцилляция, являются взаимоисключающими.

При всем этом визуальный стимул остается один и тот же. В осцилляции фантазии включены два персонажа или состояния, как, например, отец и ребенок у Эдны и Джорджа, мать и ребенок или состояние ребенка по отношению к матери у Патриции. Это дает ключ к пониманию источника данного процесса в фантазии. Осцилляция происходит в случае идентификации с персонажами или разными состояниями одного персонажа. Возможно, импульс к идентификации с персонажами или состояниями является мотивом к формированию исходного паттерна и запускает процесс осцилляции. Например, ребенок может желать занять место отца и, оставаясь самим собой, монополизировать любовь матери. При исполнении желания в фантазии он идентифицируется с отцом; затем персонаж осциллирует между двумя формами, с которыми происходит идентификация. Таким образом, процесс идентификации, порождающий осциллирование, должен содержать регрессивный элемент. Предполагается, что в самых ранних восприятиях ребенка не различаются субъект и объект, другие личности и он сам. Поэтому на уровне восприятия в родителе всегда как бы присутствует ребенок, в ребенке – родитель. Воображая себя родителем, ребенок имеет в своем распоряжении шаблон, содержащийся в самых ранних слоях его мышления, к которому он может reculer pour mieux sauter [154] .

Пока не существует метод, который позволил бы проверить гипотезу о сходстве процессов осцилляции в зрительном восприятии и в фантазировании. Согласно этой гипотезе, общей для двух процессов является фундаментальная идентичность воспринимаемых на разных фазах паттернов. Имеется, однако, важное функциональное различие: при фантазировании последовательные фазы влияют друг на друга. И в фантазировании, и в сенсорном восприятии завершение следующей фазы осцилляторного процесса восстанавливает баланс, нарушенный предыдущей фазой. В случае сенсорных функций это восстановление можно измерить физиологически. В случае фантазии его можно выразить в этических понятиях: это тебе по заслугам! Око за око! При сенсорном восприятии прежняя фаза может повториться без явных изменений; в фантазировании, однако, повторение происходит в «новой редакции». Замещение отца ребенком подразумевает уничтожение отца; но при осцилляции паттерна не будет ли ребенок аналогичным образом уничтожен? Это пугающая перспектива, но в фантазии она реализуется. Так, в истории Эдны, она сама умерла (табл. S.C.T. 4). Страх ведет к раскаянию по поводу разрушительного акта, к чувству вины (Мне не следовало этого делать), которое остается зачаточным, поскольку связано скорее с эффектом бумеранга, чем с успешной реализацией агрессивного импульса. В фантазии этот импульс затем отрицается, осуществляется репарация, и родитель возвращается к жизни. Спасет это ребенка или разрушит? Кажется, с помощью волшебных желаний ребенок может также воскреснуть в некоем образе (например маленького пони) или, как Джордж, остаться ребенком навсегда, в небесах, где Бог является отцом.

Возмездие осуществляется на многих уровнях социального поведения, от импульсивного нанесения удара за удар молодыми животными в игре до ядерных испытаний, поочередно проводимых великими державами. Социальное осуждение мести нередко затемняет различие между нею и необузданным насилием или садизмом. Возмездием делается попытка восстановить баланс. Это значит, что оно предполагает некие структурирующие рамки, внутри которых должен сохраняться баланс между сторонами. В возмездии подразумеваются свобода, равенство и братство индивидуумов. В нем не могут участвовать зависимые, подчиненные; только стороны, обладающие примерно равным положением, могут морально выиграть, добровольно отказавшись от своего статуса. Это этический акт, хотя и не отражающий ту этику, которая обычно была наиболее ценима в западных цивилизациях.

Процесс осцилляции в этическом поле, репрезентируемый местью, предполагает обмен участников ролями без изменения общей картины взаимодействия. Чередование ролей жертвы и мстителя служит сохранению равновесия; но как предотвратить ожесточенную борьбу, бесконечную вендетту? Когда последующие фазы одна за другой оставляют после себя накапливающийся груз эмоций, ни одна из них не повторяет в точности прежние; простые антагонизмы, отыгрывавшиеся по принципу удара за удар, трансформируются в замысловатые действия, где победа и поражение одной стороны становятся победой и поражением для обеих. При этом члены групп или одной общей группы, к которой принадлежат антагонисты, если они не вовлечены глубоко личностно в происходящее, воспринимают чередующиеся фазы как единственную фазу конфликта, за которой должна последовать альтернативная ей фаза мира. Внушение этой точки зрения давно сбитым с толку антагонистам может вызвать синтез прежней осцилляции с новой, более высокого порядка: взаимная агрессия и ненависть сменятся взаимной любовью и сотрудничеством. Убийства и кровная вина [155] Атридов [156] увенчались совместным жертвоприношением и привели к культу богов, более рациональных и умиротворенных, чем фурии.