Андрей Жданов - Успех группы. Психология глобального признания на примере успеха легендарной Ливерпульской Четвёрки

Брайан так прокомментировал это: «Я дал слово, и этого достаточно. Я всегда выполнял обещания, и никого никогда не беспокоило отсутствие моей подписи».

Пит Бест тогда не придал значения этому факту, а зря.

Когда Брайан его увольнял «на словах» через шесть месяцев, у Пита не было никаких юридических оснований воспрепятствовать этому: Эпстайн ведь не подписывался ни под какими обязательствами перед Бестом.

Обидно, не правда ли?

Эта история, случившаяся в 1962 году, была в деталях раскрыта в 1990-е годы, когда при подготовке «Антологии» каждый из опрошенных участников событий высказал свою точку зрения.

В Интернете данные из разных источников были обобщены на ресурсе beatles-chronology.ru – огромная благодарность создателям этого сайта за столь масштабную работу!

Брайан Эпстайн ответственность переводил на Джорджа Мартина: мол, тот не был доволен игрой Пита, да и парни считали его «слишком заурядным, чтобы быть битлом».

Настал день, когда Джордж, Пол и Джон подошли к Брайану и прямо сказали: «Мы хотим, чтобы Пит ушёл, а Ринго занял его место».

Эпстайн, по его словам, «страшно расстроился» и высказал очень важный для нашего исследования факт: «Я знал, какой популярностью пользуется Пит. Изумительно красивый, всегда окружённый толпой обожателей. У нас были прекрасные отношения. Более того, именно его я узнал раньше всех, потому что понял, что действовать надо через Пита, да и познакомиться с ним было проще» [здесь и далее цит. по i 1].

Пол Маккартни рассказывает, как структурировалось время общения базовой тройки группы с их барабанщиком:

«Пит никогда не походил на нас. Мы были этаким придурковатым трио, а Пит выглядел более нормальным, разумным. Он отличался от нас: не фокусничал, вёл себя как обычные люди. Вместе мы бывали мало. Он отправлялся в „Казбу“, в клуб своей матери. И хотя мы тоже проводили там много времени, в другие места мы его с собой не брали».

Синтия, жена Джона Леннона, хорошо знавшая Беста, отмечала, что чувство юмора у Пита, мягко говоря, отличалось от того, что веселило троицу: «Им нужен был кто-то – со сходным с ними ливерпульским юмором».

Пит Шоттон, школьный друг Джона, вспоминал, что «завсегдатаи „Пещеры“ обожали Пита, он был их настоящим фаворитом. Это не нравилось Джону, Полу и Джорджу, которые никогда всерьёз не считали его „настоящим“ битлом». Хотя Бест и выручил их в ситуации, когда группа отчаянно нуждалась в ударнике, Пит никогда не разделял с остальными духа товарищества: «Он был „таинственным членом группы“: кто бросал приятные взгляды из дальнего конца сцены, кто никогда не улыбался, не пел и не говорил ни слова – ни на сцене, ни вне… Моё личное впечатление: Питу и вправду нечего было сказать».

Интересную оценку даёт и Тони Бэрроу, пресс-секретарь «Битлз» (1962 – 1968) и автор фразы «ливерпульская четвёрка»: «Я попросил Джона объяснить разницу между Бестом и Старром. Он ответил: «Пит Бест – замечательный ударник. Ринго Старр – замечательный битл».

Джон так характеризует личность Беста: «Пит был слишком медлительным. Он был милым, безобидным парнем, но он был тугодум. А мы схватывали всё на лету, так что Пит никак не мог угнаться за нами… Мы с самого начала решили расстаться с ним, как только подыщем приличного барабанщика».

А вот ещё одна причина, которая подтолкнула решение «Битлз» заменить Пита на Ринго, свидетельство Джорджа Харрисона: « Пит часто болел, пропускал концерты, и его заменял Ринго. Наконец мы сообразили: Ринго должен стать постоянным членом группы. В том, что произошло, есть моя вина».

«Это я, – вспоминает Джордж Харрисон, – задумал переманить к нам Ринго и уговаривал Пола и Джона до тех пор, пока они не свыклись с этой мыслью».

В итоге, во вторник 14 августа 1962 года Ринго получил письмо от Брайана Эпстайна, где ему и было сделано официальное предложение вступить в группу «Битлз» в качестве барабанщика. Ринго написал ответное письмо, где сообщил, что сможет это сделать не раньше субботы: «В то время у меня был контракт с Рори Штормом. Одновременно с предложением от „Битлз“ я получил такие же предложения от „Большого Тейлора и Домино“ и „Джерри и Лидеры“. Всё решили деньги. „Большой Тейлор“ предлагал мне 20 фунтов в неделю, „Битлз“ предложили 25».

Это и стало решающим аргументом, почему в августе 1962 года Ринго предпочёл «Битлз» другим группам.

Биограф Леннона, писатель Джордж Тремлетт так описал момент принятия решения: «Когда Эпстайн собрал Джона, Пола и Джорджа и предложил им самим сообщить неприятную новость Бесту, Джон взорвался: „Это ваша грязная работа, вы её и делайте!“»

Переживал и Пол Маккартни: «Такой поступок казался нам ужасным, но речь шла о нашей карьере. То, что мы „отцепили“ Пита, было для нас серьёзным испытанием. Я искренне сочувствовал ему, но мы приняли сугубо профессиональное решение. Ничего более сложного делать нам ещё не приходилось».

Тони Бэрроу решил как-то обсудить с повзрослевшим Питом Бестом версию, не стало ли причиной его увольнения разногласие между его матерью, Моной, и Брайаном Эпстайном, но Пит отверг такое предположение. Бэрроу всё же остался при своей точке зрения: «Мона Бест была решительной и волевой женщиной, а Брайан хотел полного контроля над группой и не был готов обсуждать совместное руководство с матерью ударника».

А как оценивал события сам Пит Бест?

В среду, 15 августа 1962 г., он вместе со всеми отыграл концерт в «Пещере» и отметил, что в тот вечер Эпстайн нервничал, «был каким-то сердитым и слишком взволнованным». Прощаясь, Брайан попросил Пита зайти к нему в офис утром.

Нил Аспинал, водитель «Битлз» и гражданский муж Моны Бест, на своём автофургоне обычно заезжал перед концертом за каждым из «Битлз», и Пит окликнул Леннона, спросив, нужно ли забирать его завтра. «Нет, – ответил Джон, – я уже договорился».

Утром 16 августа Аспинал привёл Пита к к Брайану, и менеджер группы, «собрав достаточно мужества», выдал решение: «Парни хотят заменить тебя на Ринго, у „Битлз“ будет новый ударник…»

Пит Бест: «Я был ошеломлен и с трудом подбирал слова, лишь спросил: „Ринго уже об этом знает?“ – „Он присоединится в субботу“, – ответил Эппи. Так что всё уже было ловко устроено. Тайный сговор за моей спиной существовал уже на протяжении какого-то времени, но никто из „Битлз“ не смог найти в себе мужества сказать мне об этом. Удар в спину был оттянут почти до последней минуты. Даже Ринго был соучастником всего этого – тот, кого я считал приятелем до этого знаменательного дня… „До присоединения Ринго остаётся ещё пара выступлений – ты будешь играть?“ – „Да“, – кивнул я, не осознавая, что говорю. Как такое могло со мной случиться?… Когда я вернулся домой, то не выдержал и заплакал» [i 1].