Евгений Черносвитов - Кандид-2020. Конфабуляции. Псевдореминисценции. Персеверации

Дорогой каждый что-то жевал (курить выбегали в кузов), что-то бурчал себе под нос… Коля дважды мочился прямо себе под ноги, брызгая потом на это место бензин ― как будто запах бензина лучше, чем запах мочи! На него никто не обращал никакого внимания… Все мрачно и тягостно в целом молчали. Угрюмо молчали!

Часов так через пятнадцать пути, вдруг всех словно прорвало.

– Спирту. ― Тихо и очень твердо сказал Соболев.

– Спирту! ― взвизгнул Савчук.

– Спирту! ― в голос рявкнул Прокопыч и пропищал Колька.

Я, было, попытался сказать «нет» и даже загородил бутыль спиной… Но в миг оказался с нею разлучен. Меня чуть не разорвали пополам, ибо одновременно рванули от бутыли Прокопыч и Соболев. Я сдался:

– Нате, жрите! Что на обратном пути делать будете?

Но, находчивый Колька тут же всех успокоил:

– А ты, по праву старшего, конфискуешь спирт для медицинских целей у фельдшерицы…

При этих словах все вдруг помрачнели, замолчали и задумались, ― что нас ждало впереди? Пока мы владели только первичной информацией ― «беспорядочная стрельба в поселке между русскими охотниками и гиляками и четыре трупа, как минимум!» Но в такой угрюмой прострации пребывали не долго. Очень скоро начали пить спирт, на сей раз, ничем не закусывая. Потом, один за другим, прямо с кружкой в руках или даже у рта, валиться на дно вездехода, погружаясь в глубокий наркотический сон с громким, потрясающим кабину и заглушая шум мотора и посторонние звуки, всеобщим храпом. Последним упал Колька. Как раз на то самое место, на которое писал… Меня тоже одурманили сон, монотонность, запахи и усталость, и я стал видеть какие-то ярко зеленые и синие сны. Так домчались до леспромхоза.

…Вдруг, как бы издалека, слышу кричит Олег Савчук приказным тоном, снабжая каждое слово матом:

– Менты поганые! Алкаши, ё*, в мать! Подъем! К бою готовьтесь. Прибыли!

Я сразу проснулся ― голова ясная. Первое, что понял, что вездеход стоит. Тихо. Мужики нехотя, лениво и вяло начали просыпаться и приходить в себя. Олег передергивал свой «ТТ» (прокуратура была вооружена, чем попало), проверяя, полна ли обойма. Все кряхтели и стонали (выпито спирту было изрядно). «Ну и вояки, ― подумал я. ― Перестреляют нас охотники, как белок: одна надежда на водителя ― он не пил, и стрелок, как нам его представили, великолепный». В такой ситуации и я ― не последняя пешка! Пришлось достать свой кольт и тоже проверить его боеготовность.

– Убери ствол, доктор, ― на меня в упор смотрел Соболев. К нему присоединился Колька:

– Не мельтеши. Все будет тип-топ! Ствол убери, а скальпели приготовь…

Мужики очень быстро пришли в себя, и я начал успокаиваться. Через минуту все уже сидели кружком и слушали Савчука ― он был командиром группы. Участковый было разинул рот:

– Я пойду один!

Но Соболев в прямом смысле заткнул ему рот варежкой и толчком усадил на место:

– Проехали! Раньше нужно было геройствовать. А теперь у тебя на участке опергруппа и ты ― обыкновенный рядовой боец!

Так и сказал. Водитель, у которого в руках был карабин с оптическим прицелом, докладывал обстановку. Он поставил вездеход в ложбине, в ста метрах от фельдшерского пункта, из которого вели пальбу русские охотники, с его тыла. Сзади дом был завален огромной поленницей наколотых дров, и поэтому вездеход из дома невиден. Так, что мы могли цепочкой добраться прямо до засады, не будучи замеченными. Это всем понравилось, начали, было хвалить артельщика за ловкость и смекалку, но быстро замолчали, меняя милость на гнев, когда услышали, что в ложбине болотистая почва и вода со льдом, и что, будь он на месте охотников, то обязательно бы выставил дозор, который наблюдал бы как раз за этим местом, где сейчас стоял наш вездеход. Все быстро смекнули, каков будет приказ Савчука и поэтому готовы были разорвать водителя на клочья, что не придумал ничего получше, чем встать в болотине. И Савчук приказал: один за другим выпрыгнуть тихо из задней двери кузова вездехода и тут же залечь в болотину. До дома ― ползком. Первым поползет он, последним ― участковый. Врач остается в машине.

– А если за ним придут или бросят в вездеход гранату? Или обстреляют вездеход и взорвут?

Савчук не долго думал, чтобы признать возражения уместными (каждый из опергруппы отвечал за мою жизнь перед прокурором) и приказал мне тоже ползти между Соболевым и Колькой. Таким образом, я оказывался в самой середине опергруппы. Готовились к высадке не долго ― один за другим начали сползать и ложиться в ледяную болотную грязь. Медленно поползли в сторону фельдшерского пункта ― становилось достаточно светло и было очень тихо. Подползли к дому и окружили его кольцом со стволами наготове. Савчук пошел к входной двери, но его опередил участковый и легонько надавил дверь плечом. Дверь бесшумно раскрылась настежь. Мгновение ― и мы все в довольно-таки широком коридоре. Там, на груде пустых бутылок и поленьев дров валялись три человека, казалось, крепко спали, но, у каждого в руках была зажата винтовка. Я быстро сообразил, что все они ― трупы. Тем временем, в большой комнате Савчук обнаружил четвертый труп: он застыл в позе, как и стрелял ― на коленях, положив карабин на подоконник и высунув ствол через разбитое стекло. Быстро обшарив избу и убедившись, что в доме больше никого нет, мы вдруг все сразу стали обращать внимание, что в комнатах пахнет порохом и кровью, которой особенно много было в коридоре. Я быстро осмотрел трупы и сказал Савчуку, что все они умерли один за другим, почти в одно и тоже время. Смерть наступила часов 26 назад. Мы ехали сутки. 2 часа как русские охотники были мертвы.

– Придется воевать с пьяными гиляками. ― Пренебрежительно (как мне показалось) сказал Колька.

– Это похуже, чем с нашим братом! ― Пояснил Соболев.

– Когда они напьются, они русский язык забывают! ― Сказал участковый. ― И будут стрелять до последнего патрона! (мы еще ничего не знали, что воевал с русскими один Ульгучье)

– Врач остается в избе, а мы мелкой пробежкой, в рассыпную, от дома – к дому! ― приказал Савчук.

И первым выскочил из избы и побежал к ближайшему дому. Все за ним, пригибаясь к земле. Но, тут случилось неожиданное. Савчука, как мальчишку, бежавшего семимильными шагами, обогнал участковый и закричал так, как Лось ревет перед гоном:

– Мужики! Стволы на землю! Здесь я, ВАШ УЧАСТКОВЫЙ!

Но ни выстрела, ни шевеления ни в одном доме замечено не было.

– Псих! Заткнись! ― прошипел, все же догнав участкового, Савчук и они вместе рванули в ближайшую избу… Забежали в нее сразу все, в том числе и я, не послушавшись приказа Савчука (я ему никак не подчинялся, а по должности был даже главнее его, ибо был начальником бюро Судмедэкспертизы, а она всего лишь старшим следователем, прокуратуры.