Ирина Мист - Эстетический заговор. Заметки о перформансе

Так ли важно, обнимая ребёнка не шепнуть на ушко «Я тебя люблю», даже если усталость почти сожрала любовь.

Или оставить честность с лёгким налётом недосказанности? Если я буду разбирать чувство любовь на составляющие, пытаясь докопаться, кто и что под ней понимает – станет тошно. Я люблю. И это чистая физика и страсть. А ещё нежелание делиться и отдавать. И отголоски боли, потому что мне было больно когда-то с другим. И может, даже с ним. И можно разбирать дальше боль – хотя начиналось с любви. Или пусть будет просто любовь.

Я не самый лучший человеческий экземпляр. У меня есть тайны, страхи, есть подвальные комнаты. Честность и ложь – это не белое и не чёрное. Между – много градаций.

Я долго играла в игру под названием «Я честная. А сейчас хочу отступить на один шаг художественной дистанции. Где – много полу-оттенков любви и безразличия. Сотни градаций чувств. И необязательно балансировать на кроваво-безжалостных «да» и «нет».

У животных есть честность, когда всё на инстинктах. Я голоден – убью. Не нравится – укушу. Испугаюсь – сбегу.

Сегодня мне нравится человеческое определение честности, как открытости и избегание обмана в отношениях с собой и другими. И честно – даже если человек искренне верит в свою ложь.

Честность бывает внешней – это про искренность. И внутренней – перед самим собой. Это – умение признать ошибки, оценивать себя той же меркой, что и других, не оправдывать, не обманываться самому.

Какого оттенка ваша честность?

Внутренний критик продирает свои глаза ещё в раннем детстве. Пытаешься приглядеться – он соткан из всех, кто своими замечаниями, сомнениями, пренебрежением нанесли рану в детстве.

Мой критик говорит голосом воспитательницы в детском саду: «Ну, вот – всё испортила». А я всего лишь отошла от правил и нарисовала что-то иное, чем жёлтые одуванчики и травинки в виде зелёных палочек, беспорядочно разбросанных по всему листу бумаги.

Мой критик вещает голосом учительницы по литературе, зачитывавшей моё сочинение вслух, в котором я впервые осмелилась выразить свои мысли. Все смеются взахлёб, а я делаю вид, что мне тоже смешно. А сама думаю лишь о том, чтобы не назвали автора сочинения.

Мой внутренний критик обвиняет меня голосом взрослых, когда я, напоив кроликов молоком, как мне казалось, а не извёсткой, оказалась виновна в их смерти.

Мой критик спрашивает голосом мамы, когда я ножом и ножницами вырезаю танцевальный наряд: «И куда ты в этом пойдёшь?» С той дырой на коленке, которая была до этого – точно некуда. А в этом изрезанном вдоль и поперёк ажурном нечто – хоть на танцевальное занятие, хоть на вечеринку.

И критиков – когорта.

Спустя годы я полюбила критику. Критикуют – значит, делаю что-то стоящее. Но внутреннего критика утихомирить сложнее. Кстати, где сейчас те самые люди, голосами которых говорит внутренний критик?

Дороги – разошлись. Воспоминания – остались. За нами выбор – как относиться: подчинившись, опустить руки или прислушаться к голосу внутреннего ребёнка, которому уже тошно и от критиков, и от безделья. И руки – страсть как чешутся хоть что-то сделать. Почему бы не позволить?

Недавно занялась скетчингом. Рисовать не умею от слова совсем, разве что когда-то пару картин маслом на фанерке нарисовала. Хоть это и была копия Ван Гога, но свои рисунки, пусть даже скетчи, греют сильнее. Купила материалы и начала рисовать, как обычно в жутком цейтноте. То ли внутренний критик решил, что это слишком несерьёзно, то ли его удел – критиковать лишь профессионалов, но рот свой он так и не открыл.

А я понемногу рисовала. И это – увлекательнейший процесс. Теперь вместо фото в незнакомых городах я могу прикладывать парочку атмосферных скетчей из ярких пятен маркерами и ажурных, почти невесомых тончайших линий.

Внутренний критик – не исчезнет. Но почему не позволить себе заняться чем-то несерьёзным.

Найти место, где не будут критиковать и осуждать.

Для первого спектакля не нужен зал на триста зрителей. Можно выступить на импровизированной сцене всего в паре метров от зрителей в обычной танцевальной студии.

Начать рисовать – на курсах для начинающих, где к вам отнесутся с пониманием.

Не замахиваться на роман – а записывать сказки для своего ребёнка.

Оградите хотя бы на первых порах себя от внешних критиков. Окружите поддержкой.

Только ленивый не слышал поговорку: «От любви до ненависти – один шаг». Но не все знают, о каком шаге идёт речь. Говорят, чтобы в жизнь пришла любовь, нужно закрыть за прошлым дверь.

Но избавляться нужно не от ушедшей любви – от ненависти. Вытащить на поверхность и признать, что она всё ещё есть. Как и несбывшиеся надежды, ожидания, мечты, которые связаны с этим человеком. Неприятно ненавидеть яростно и откровенно? Или не принято?

Принято нести стигматы жертвы после того, как всё разрушено. Приятнее свалить вину на партнёра и отрицать, что кроме светлого и чистого испытываешь что-то не столь благостное.

Любовь и ненависть – две стороны одного явления. Но с разной полярностью.

Даже телесно они выражаются одинаково – через кончики пальцев. Движение вперёд, спина расправлена, грудь раскрыта, руки вытянуты вперёд, ладони разжаты, пальцы выпрямлены, между ними воздух. Только когда говоришь о любви, пальцы более расслаблены. Ненависть настолько социально не принята, что её прячут за другими чувствами.

Однажды я делала два сольных танца – о любви и ненависти. Это было в период очередных ярких, но болезненных отношений. Я вообще из тех женщин, что любят слишком сильно. Сначала я танцевала о любви. И там было всё предельно ожидаемо. О ком буду танцевать – знала сразу.

Соло о ненависти хотела посвятить другому. Но меня поразило, когда спустя минуту поняла – и этот танец будет о нём, предмете моей безумной страсти. Танец дуальности – любовь и ненависть в одном флаконе.

Танец любви и ненависти – одна из практик в танцевально-двигательной терапии, чтобы отпустить боль и открыть сердце для любви.

Следующее подтверждение я получила, когда никак не могла отпустить отжившие отношения. Меня они почти не тяготили. Но мысли – всё время крутились рядом. Я была уверена – это самая чистая незамутнённая любовь, которая у меня когда-либо была. Болезненная, без грамма взаимности, но я-то любила всем сердцем.

И только вытащив на поверхность всю ненависть, которой, как мне казалось, у меня не было, я смогла сказать «Прощай!»

Конечно, любые практики более действенны в группе, или в работе в парах. Наличие зрителя создаёт ощущение, что ты не наедине со своими чувствами, а свидетельствуешь миру. Ты больше не скрываешь это внутри, вытаскиваешь и отдаёшь. И танец, как любое творчество, продолжает своё существует вне творца. Ты вытанцовываешь всё – боль, надежду, ожидание, горечь потери. И танец вместе с этим горьким коктейлем уже живёт своей жизнью, растворяется в глазах зрителей. И, может, даже затрагивает душу того самого человека. А тебе – уже не так больно.