Макс Рашковский - Израиль в душе русскоязычного еврея

Серьёзные этнические противоречия порождаются также негативным отношением религиозных ортодоксов к русскоязычной общине в целом. Происходит это оттого, что каждый третий «русский» не является евреем по Галахе. Поэтому религиозные ортодоксы называют нашу общину «гойской» и используют своё немалое политическое влияние, дабы создавать проблемы русскоязычным израильтянам в оформлении межнациональных браков.

Не менее остро, чем этнические противоречия, кипели политические страсти. В связи с этим вспоминаю о трагическом конце Арика Шарона. Того самого Шарона, который во главе танковой бригады преследовал египтян до Суэцкого канала; который ушёл из армии в политику, был министром строительства, министром обороны, министром иностранных дел, и, наконец, стал премьер-министром. Своё восхождение к креслу премьера Арик начал с восхождения на Храмовую гору. Многие тогда говорили, что он спровоцировал интифаду «Аль-Акса», однако, как потом выяснилось, Ясер Арафат давно готовил вооружённое восстание, и демонстрация Шарона послужила лишь поводом. Став премьер-министром, Арик Шарон объявил фигуру Ясера Арафата нерелевантной, применил тактику «точечных ликвидаций», начал строительство забора безопасности вдоль «зелёной черты» и добился успеха в борьбе с террором и интифадой. Когда же интифада утихла, «ястреб» Шарон неожиданно превратился в «голубя мира» и предложил свой план «одностороннего размежевания». Были проведены учения, была назначена дата операции, машина была запущена, и уже ничто не могло её остановить. И тогда в июле 2005 г. на старом кладбище Рош-Пины в полночь собрались двадцать мужей-каббалистов. Они выполнили религиозный обряд «пульса де-нура» («удар огнём» – в переводе с арамейского). По словам каббалистов, они лишь обратились к Всевышнему, дабы Он ускорил свой гнев против человека, несущего опасность жизни евреев.

От дальнейших событий моё еврейское сердце больно сжималось. С 17 по 23 августа 2005 года перед ошеломленными телезрителями Израиля и всего мира промелькнули душераздирающие картины насильственного выселения евреев из их прекрасных домов в Газе и северной Самарии. Более тридцати лет евреи возводили дома и превращали эти места в цветущий сад. Их выводили семьями, усаживали в автобусы и увозили. Одна женщина нашила жёлтые шестиконечные звёзды на рубашки всем своим многочисленным детям, и, когда выводили детей, получилось жуткое зрелище, напомнившее времена Холокоста. Слава Богу, обошлось без жертв и гражданской войны. Хвала Всевышнему и мудрости еврейского народа! Армия и полиция проявили чудеса деликатности и корректности при эвакуации людей. Затем вывезли домашний скарб и разрушили все дома. Однако оставили нетронутыми все синагоги.

Утром 12 сентября 2005 года армия Израиля покинула сектор Газа. Практически одновременно в бывшие еврейские поселения хлынули толпы палестинцев. Палестинская полиция оказалась беспомощной и присоединилась к беснующейся толпе. Палестинцы увидели разрушенные дома и гордо возвышавшиеся синагоги с символами иудаики; они осквернили их, разрушили и подожгли. А в ночь с 4 на 5 января 2006 года обширный инсульт разбил Арика Шарона, и он уже не оправился. На то была воля Всевышнего! За всю свою героическую жизнь истинно национального лидера Арик Шарон совершил только одно деяние, которое могло прогневить Всевышнего, а именно: выкорчевал евреев с их прекрасными домами в Газе! Неужели Бог Израиля услышал молитву двадцати мужей-каббалистов и обрушил свой гнев на человека, навредившего евреям и Израилю?! Возможно.

Таким был этот плавильный котёл, бурлящий социальными, этническими, политическими противоречиями, где сам собой напрашивался вопрос: как долго может существовать общество, напоминающее кипящий котёл под высоким давлением? Враги Израиля отвечали на этот вопрос вполне определённо: разношёрстные евреи, приехавшие из разных стран, рано или поздно уничтожат, съедят друг друга.

Седьмой год я варился в этом котле, когда неожиданно началась вторая ливанская война. Провокации «Хизбаллы» тогда были обыденным явлением, и Израиль вяло реагировал на них. Но когда ливанские боевики захватили Эхуда Гольдвасера и Эльдада Рэгева, Израиль мгновенно отреагировал блокадой Ливана и бомбёжками Бейрута. «Хизбалла» ответила ракетными обстрелами северных городов Израиля. В первый же день войны произошло удивительное явление. Устами главы оппозиции в Кнессете был объявлен мораторий на политическую борьбу. Вместо нападок друг на друга политики соревновались в поездках по северным городам для поддержки населения, оказавшегося под обстрелом. Бравый лётчик Дан Халуц, возглавлявший тогда Генеральный штаб армии, был уверен, что авиация решает всё, поэтому он и находившийся под его влиянием премьер Эхуд Ольмерт медлили с началом наземной операции. Люди в северных городах страдали от потери близких, от разрушений, от бесконечного сидения в бомбоубежищах, от нервного напряжения и завывания сирен, а в общественной жизни произошла ещё одна удивительная перемена. Социальные противоречия сгладились. Прекратились митинги, демонстрации, забастовки. Многие представители среднего класса, жившие в центральных районах Израиля, приглашали малоимущие семьи бесплатно пожить у них и переждать обстрелы.

А тем временем активизировалась мировая дипломатия. Соединённые Штаты инициировали в ООН резолюцию о прекращении огня, с которой «Хизбалла» охотно согласилась. И тогда Ольмерт и Халуц вынуждены были начать наземную операцию, дабы оттеснить боевиков и передать Южный Ливан международным силам. Уже почти месяц продолжалась война, оставалось лишь несколько дней до её конца, и этого времени было явно недостаточно для выполнения успешной наземной операции. Но произошло ещё одно удивительное явление. Бригады спецназа и резервисты выкорчевали боевиков из подземных бункеров в деревнях Южного Ливана. Времени для выполнения поставленной задачи не оставалось, солдаты спешили и поэтому несли неоправданные потери. Но, несмотря на потери, на бешеное сопротивление боевиков, на плохую подготовку и плохое снабжение, несмотря на противоречивые приказы высшего командования, наши солдаты шли вперёд и в течение нескольких дней, оставшихся до прекращения огня, заняли весь Южный Ливан вплоть до реки Литани. Эти ребята – сабры, ашкеназы, «марокканцы», «эфиопы» и «русские», – у которых из головы мгновенно выветрились все межэтнические глупости, прикрывали спины друг друга, поддерживали друг друга, рисковали своей жизнью, дабы уберечь друг друга. А «русская» медсестра тащила на себе из-под огня раненого солдата, не думая при этом ни о своей жизни, ни о том, кто это – сабра, ашкеназ, «марокканец» или эфиоп, – а лишь о том, что это наш солдат, которому нужна помощь.