Динара Кусаин - Честное материнское. 30 непридуманных историй о жизни с ярлыком «мать-одиночка»

– А роль отца, мужской пример?

– Я папой быть не могу, это однозначно. Но мы же люди, и всегда можно выстроить отношения. Отсутствие рядом отца я компенсировала наличием других мужчин в нашей семье – моих дядьёв, братьев, тренеров. Наличие отца не обязательно даёт положительный пример. Поэтому меня особо на эту тему не клинило.

Но у нас такая среда, что люди, сами не замечая, постоянно делят вещи на мужское и женское, девчачье и мальчиковое. Если честно, я бы хотела, чтобы этого было поменьше. Потому что деление на мальчиковое или девчачье сильно ограничивает. Я себя не ограничиваю, мол, женщина так себя не должна вести. Да чушь. Я могу вести себя так, как мне это физически, этически или морально удобно. И я заметила, мне сейчас в Казахстане это резко в глаза бьёт, что «женщина так себя не должна вести». Я себя сейчас чувствую больше андрогином. Для меня нет понятий «мужское» и «женское». Преимущество в том, что это расширяет мой спектр действий в решении проблем.

И я заметила, что у сына тоже этих границ нет. Соответственно, у него нет границ в общении. У него расширенный круг вариантов решения проблем. И в этом его огромный плюс. Например, в школе он более креативный, и все от него тащатся. Он очень популярен, потому что он не стесняется. У него в математике на четыре варианта больше решений, чем у других в классе. Я не считаю, что он гениальный. Но когда у человека отсутствуют навязанные условные барьеры, то это отражается на всём.

Сейчас у сына идет подростковый период, и он часто стремится взять инициативу в свои руки, говорит, что он мужик и сделает сам, решит вопрос, в общем, активно проявляет свою маскулинность. При этом он любит готовить, без проблем может надеть розовые носки или смотреть со мной женский сериал.

– Когда он впервые стал спрашивать про отца?

– Годика в два-три, когда пошёл в садик. Однажды он пришёл и сказал: «Почему мой папа тебя бросил? Меня мальчики спрашивают: почему твой папа бросил твою маму?» Я опешила. Меня это сильно возмутило. Я сказала: «Сынок, во-первых, никто никого не бросал. Во-вторых, скажи мальчикам или девочкам, кто у тебя будет спрашивать, что ни папа, ни мама изначально не планировали быть вместе – никто никого не бросал, это наше обоюдное было решение». Он спросил: «А он меня любит?». Я сказала: «Конечно любит. Просто на тот момент, когда у нас с ним были отношения, я не планировала за него выйти замуж, а он не планировал на мне жениться. Когда он уехал, тогда только я узнала, что, оказывается, жду тебя, ты уже был в моём животике. Если бы я приняла решение выйти за него замуж, то мне нужно было бы уехать в другую страну, а я не хотела уезжать».

Он спросил: «А что, он далеко живёт?» Я говорю: «Да. Представь, я бы уехала, оставила бабушку, ажеку 19 19 ӘЖЕ – каз. БАБУШКА. В данном случае героиня называет так собственную бабушку, то есть прабабушку своего сына …» – всех его любимых людей перечислила. «Хотел бы уехать от них?» «Нет». «Вот видишь. Давай так – ты сейчас маленький, и у меня тоже много здесь дел. Ты вырастешь, и когда тебе будет десять лет, я тебя познакомлю с твоим папой. Договорились?» И на этом история закончилась, он больше у меня про отца не спрашивал.

Позже я слышала, как кто-то его спросил: «А ваш папа бросил вас?» А он ответил: «Нет, нас папа не бросал, просто мои папа и мама решили жить в разных странах». И мне это так понравилось, что у него не было ни истерики, ни «почему я один, меня не любят». То есть это было понятное и простое для него объяснение. Я рада, что у меня было достаточно ума честно всё рассказать, поскольку те же вопросы возникали не раз и в школе, и со стороны неумных взрослых людей, которые лезли с вопросами: «А где твой папа?» и получали в ответ невозмутимое: « В Америке».

Ему скоро 13. И он говорит: «Мам, я буду в восемь дома». Я с ним торгуюсь до семи. Ну сейчас пока торгуемся, потому что мне, если честно, сложно представить, что мой сын уже до восьми гуляет. Это уже темно и чуть-чуть опасно. Но я понимаю, что это процесс сепарации, мне нужно его отпускать, и я говорю: «Хорошо, до восьми». И самый прикол, он говорит: «Мам, только ты звони мне в восемь часов, чтобы я пошёл домой». При этом у него есть часы и телефон. Я говорю: «Зачем я тебе буду звонить, если ты сам знаешь, что тебе нужно приходить в восемь часов?» «Нет, – говорит, – я хочу, чтобы ты мне звонила и говорила: «Сынок, иди домой». И я в этом читаю, что у него есть потребность, чтобы в нём нуждались, чтобы его искали и его ждали. И я сначала так этому удивилась, а потом поняла: ведь обычные мамаши сейчас каждый пук контролируют, звонят, и он, видимо, это видит. А я ведь за день вообще не звоню ему ни разу. И, допустим, когда я в командировке – вот сейчас я в Астане, то за это время ни разу не позвонила и не спросила: «Ты почистил зубы?» и так далее. И видимо он хочет, чтобы кто-то его искал. Поэтому он мне говорит: «Мам, позвони мне в восемь, чтобы я пошёл домой». Я: «Ну, ладно». И вот последний раз в восемь я ему звоню и говорю: «Сынок, уже восемь, иди домой». Он говорит: «Хорошо, мама». И я прям вижу, что он – раз, и поскакал. У него нет этого «о-о-о, я ещё чуть-чуть задержусь». Пока ещё нет.

Нас трое. Моя мама живёт с нами. У мамы своё расписание. Я её приучила, чтобы она не ждала нас к ужину. У меня график ненормированный, и меня бесит, когда приходишь поздно, а мама сидит и говорит: «Я вот тебя ждала и из-за этого не покушала, даже чай не пила». Или при мне звонит моей тёте и говорит: «Я не пила чай целый день, потому что дочери не было дома». Причём тут я и чай, да? Казалось бы, садись и пей. Да, это завуалированная потребность во внимании. И вот она пытается также внука посадить пить чай. А он веган и чай не пьёт. В общем, нет у нас нет такого, что надо всем сесть и пить чай.

Если я что-то в выходной планирую: какое-то личное мероприятие или просто хотим с сыном в парк пойти, то тётушки начинают ревновать. Хотя они не признаются в этом, а начинают морально шантажировать, вот вы, мол, нас игнорите, с нами не общаетесь, нас не любите. И мы с ним начинаем ныть по телефону: «Нет, мы вас любим, конечно любим, приходите домой к нам». Конечно они замечательные, я их люблю, но иногда у нас с сыном вдвоём очень мало времени. Чтобы побыть вместе. Или в одиночку. Я сейчас в нём тоже вижу эту потребность, он иногда закрывается в комнате и говорит: «Ко мне не заходи». Privacy. Я это уважаю и пытаюсь сохранить.

– Как думаешь, если бы в семье был мужчина, возникали бы такие вопросы?

– Вот, кстати, ты права. Ни мои тётки, ни мой брат не воспринимают меня с сыном как отдельную единицу, как отдельную семью. Я думаю, что это идёт из национальных традиций. Считается, что женщина одна с ребёнком не выживет, и из принципа выживания её берут под опеку в семью, в своё стадо, как говорится. Когда-то в прошлом это были основные принципы взаимодействия и взаимопомощи, чтобы человек не чувствовал себя одиноким. И я это понимаю. Есть женщины с ребёнком, которые хотели бы быть частью такой большой семьи. Но мой случай другой, потому что у меня этой семьи слишком много, а я не нуждаюсь в такой сильной опеке. Возможно в силу моего образа жизни, работы и мыслей.