Элена Греко - «Шел Господь пытать…»

Всего лишь часть тебя . Внутри меня это звучит еще раз – дилэем, эхом, ревером, светом и грустью космоса.

Планета же!

И вот я, наконец, выхожу и отправляюсь в сторону метро, и бреду по улице, и… смеюсь! Дело в том, что мне привиделись собственные похороны. Такая печальная осенняя картинка: хмарь, хлябь и все сопутствующие материалы для скорби, мужчины в костюмчиках… и почему-то – Олег Басилашвили. Он меня очень рассмешил. Жизнь удалась! – в этом настроении пугаю счастливостью редких прохожих, иду по земле в ощущении собственных достойных – украшенных мужчинами, и даже Олегом Басилашвили! – похорон, и так смеюсь…

Окно и правда оказалось «на Москву».

А в душе не было горячей воды.

Стол был жестким, диван – коротким, пол – теплым, ибо ковровым, корешки книг – заманчивыми, речи – вкусными, и все это имело значение, как фон, обрамление странного человека. Мне того и надо: странного. Инопланетного. Не поддающегося типированию, анализу, не укладывающегося в рамки обыденной полусонной реальности, и оттого – катастрофически реального.

В завершении дня – усталые всплески этого стремительного законнекчивания, прерывистая свежая, новенькая, но какая-то не по-детски прочная связь:

– Вот это да… Ты хороший.

– …Мне вот интересно, а стремление к сексу с инопланетянином можно отнести к разряду сексуальных перверсий?

– Рефлексия спит…

– Хотя бы часть тебя выспится.

– …Думаешь, так прямо сладко засыпается после войны или секса с инопланетянином?

– Не думаю. Совсем не думаю.

– Разбаламученное тело, и внутри тела все стандарты расстандартизированы, и это не жалоба, ты хороший. Я очень хочу сейчас ничего не писать тебе. Иссякла речь.

– Пожалуйста, не пиши. Я падаю в сон.

Это был день-портал.

Я так подумала тогда.

А отныне каждый день с ним оказывается порталом. Еще бы: мне предназначено выдерживать странность планетарного масштаба. Планетарную странность. Хитрые тонкие улыбки настоящего мага. Не говоря уж эпитетами окружающих – всякими там «воздушный», «глубокий», «гениальный» и «потрясающий». Да, воздушный – «на журавля похож», сказал Энки. Но и на пса.

Псовый гончий журавль!

До сих пор мне иногда важно перепроверять, достаточно ли реален мой трофей, достаточно ли трофейна эта история, наши отношения. Подергивать его фотографиями, текстами, эпатажными видео – реагирует ли? («Я всегда на тебя реагирую. И эрегирую»). Потрясывать его в надежде, что выпадет из пиджака что-нибудь типа любовного проводка (нет, говорит, у меня в твою сторону токов любви, и я этому рад; с любовью, дескать, у меня сложные отношения, и я ее не люблю – но иногда признается, что «чуточку влюблен», или «любит ситуативно»). Моя проверка так неуместна, я знаю… Мы в соединении, и я называю это любовью, а он – радостью.

Он честнее и проще.

Гений же!

Мне снится мой псовый журавль, и всегда это связано с какими-нибудь садами, деревьями, огородами… Я рассказываю ему о сновидениях, как психоаналитику. Для интерпретаций.

Клиент: «В одном сне я пришла к тебе, и ты настойчиво увлекал меня в свои подводные сады, обещая показать „нечто по-настоящему голое“. И этим „нечтом“ оказалась фиолетовая русалочья девочка, и не русалка, потому что с ногами, и не девочка, потому что в теле, и пофигистически фиолетовая, потому что без напряжения, по-детски требовательная и капризная, игривая, как дельфинчик, и по-сиренски сиреневая, потому что увлекает…»

Терапевт: «…По-настоящему голое» – подлинное, настоящее в своей обнаженности. Абсолютно искреннее в принятии своего тела, в принятии своих глубинных потребностей и импульсов – еще тех, подростковых. Когда ты – подросток, но у тебя нет страха перед своей телесностью и своей сексуальностью, когда ты не переживаешь, что это что-то неправильное и нарушающее общественные устои. «По-настоящему голое» равно «свободное в своей обнаженности».

Сам – снимая роль терапевта: «Да, я бы, наверное, хотел поплавать с тобой в том аквариуме с сиреневой девочкой. Безо всяких обязательств перед социумом».

Всякий раз после Встречи (он говорит, что Встречи редки, даже когда люди встречаются, и даже когда е… тся – и все-таки какие прекрасные матерные стихи у моего поэта-реабилитолога! – когда встречаются х… и п… да , моменты Встречи остаются только моментами, ценными, уникальными) с меня слезает очередной слой невроза. Напряга. Стереотипа, суеверия, предрассудка, шаблона, стыда, недоверия. Я осталась по-настоящему голой . Как по-настоящему голое существо в подводных садах Меркурия. Я осталась – уязвимой, маленькой, очень сильной и очень счастливой, – я осталась. Я… успокоилась.

Встречетерапия.

Инотерапия.

Лингам Энлиля…

Бока Меркурия

Во льдах и зное,

Тайной улыбкой

Гермес лучится…

Довольна фурия:

Забыла злое,

Нимфостью зыбкой

Теперь сочится.

Лингам Энлиля

Звучит кифарой,

Поющей чашей,

Музыкой ветра…

Нектар разлили

В резервуары

Томлений наших

По гекзаметрам…

Гермес… О своем очередном лице Энлиль скажет: «Гермес – это воплощенный фаллос, способный связывать разные миры. Символ проникновения в новые, неизведанные пространства». Конечно, Гермес. Ведь ходит и проникает всегда в новые, неизведанные. Я бы сама не смогла свои пространства изведать, а уж связать наши миры…

Немножко стыдно всякий раз… было.

Теперь – вообще какой-то беспредел.

То есть беспредел в том, что не стыдно.

Страшно теперь.

Очень страшно взять – и оценить. Оприходовать! Пусть бы лучше такой, поэтической и писательской бюрократией обойтись удалось… Ан нет-нет, да и вылетишь в быдломиф с плоским взглядом. Оценишь извне: что я делаю? Что он делает? Что мы делаем? Как это выглядит с точки зрения обыденной повседневности? А там уже толпятся в очереди готовые выскочить и расцарапать в кровь нежное мяско сердца быдлоформулы, которые и произносить-то страшно, потому как я все еще очень суеверна. Хотя Гермес мне недавно щелкнул на избавление (причем как-то смешно, одним своим длинным красивым пальцем, как однорукий аплодисмент – волшебник, ничего удивительного!), и позже убежала я за руку с Гором от суеверий под новогодними иллюминационными центральными арками, а все-таки надеть вслух – даже для избавления от суеверия, смирения ради, примерки – на волшебство и невыразимость какую-нибудь пословицу-поговорку из разряда «если сука не захочет – кобель не вскочит», «мужикам только одного и надо…», «слаба на передок» до сих пор как-то… ломотно. Извивает, перекашивает. Суть в том, что я не хочу оправдываться перед воображаемым собеседником, внутренним критиком и прочими фантомами. Ведь я хочу всего того, что происходит, я принимаю с радостью исполненные возможности танцевать с джазом импровизации без обычной драпировки ( по-настоящему