Элейн Эйрон - Сверхчувствительная натура. Как преуспеть в безумном мире

Антидепрессанты – еще одна категория лекарственных препаратов, которые могут посоветовать сверхчувствительным людям, чтобы помочь им справиться с реальными или мнимыми недостатками их характерной особенности. В условиях кризиса антидепрессанты, безусловно, избавляют от страданий и могут даже спасти вам жизнь (у людей в состоянии депрессии выше смертность в результате самоубийств и несчастных случаев). Кроме того, антидепрессанты помогут вам сэкономить, а точнее, продолжать работу, которую вы были бы не в состоянии выполнять без лекарств.

Антидепрессанты не обязательно отключают все чувства. Они просто становятся чем-то вроде страховочной сетки, смягчающей падение. Поскольку затяжные падения могут быть продуктом вашего изнуренного мозга, а не «естественным» для вас состоянием, разумно будет предпринять что-нибудь, чтобы помочь мозгу вернуться к нормальному функционированию – как только вы начнете высыпаться и лучше питаться, необходимость в приеме антидепрессантов пропадет.

Для того чтобы подействовать, антидепрессантам может понадобиться две-три недели, поэтому они не вызывают сильного привыкания. Их не назовешь «мгновенной наградой», тем не менее некоторым людям трудно от них отказаться. «Соскочить» с антидепрессантов быстро и без труда обычно не удается, правда, я не знаю ни одного человека, который продал бы последнее имущество, лишь бы купить очередную дозу антидепрессанта, но в некотором смысле они все же вызывают привыкание.

Если вы решили принимать антидепрессанты, обратитесь к психиатру, имеющему опыт назначения этих препаратов, – к тому, у которого развилась интуиция благодаря многолетней работе с разными людьми, реагирующими на каждый препарат по-своему, и с симптомами, свидетельствующими о том, насколько все мы разные. Естественно, такой специалист будет твердо верить в ценность и пользу медикаментозного лечения, поэтому обращаться за подобной помощью следует уже после того, как вы твердо решите, что она вам нужна.

Ваш мозг состоит из миллионов клеток, называемых нейронами и взаимодействующих друг с другом, посылая сигналы через длинные отростки. Однако эти отростки не соприкасаются, поэтому сигналу, достигшему конца одного отростка, требуется переправиться на следующий, как на лодке по воде. По различным причинам это устройство мозга прекрасно отвечает его назначению.

Чтобы преодолеть пространство, разделяющее отростки, нейроны создают маленькие химические «лодки» – нейротрансмиттеры, мизерные количества веществ, попадающие в пространство между отростками, которые в дальнейшем возвращаются назад к нейтронам, когда необходимость в них отпадает. Выпуская эти лодки-нейротрансмиттеры, а затем принимая обратно, нейроны предоставляют мозгу количество нейротрансмиттеров, которое считают достаточным.

При депрессии некоторые нейротрансмиттеры недоступны. Благодаря антидепрессантам их становится больше, но не потому, что антидепрессанты увеличивают их количество. Мозг надежно защищен от такого воздействия, в него нельзя просто взять и добавить что-нибудь, скорее можно добавить то вещество, которое способно попасть в мозг и убедить его воспользоваться чем-либо вместо нейротрансмиттеров. В итоге в обращении появляется больше нейротрансмиттеров.

В действительности все гораздо сложнее. У некоторых из нас появляется «слишком много» нейротрансмиттерных рецепторов (возможно, это одна из причин, по которой мы настолько чувствительны к раздражителям), поэтому запасы нейротрансмиттеров у нас иссякают раньше. Дополнительные рецепторы развиваются, вероятно, в моменты стресса или долговременного напряжения. Еще один эффект антидепрессантов – уменьшение численности рецепторов, вот почему воздействие антидепрессантов становится заметным лишь через две-три недели – именно столько времени требуется, чтобы рецепторов осталось меньше. А может, дело здесь вовсе и не в мозге? (Мы вернемся к этой мысли через некоторое время.) Словом, всех подробностей никто не знает.

Вы никогда не задумывались, почему продолжительное перевозбуждение вообще приводит к депрессии, и в этом случае помогают антидепрессанты? Когда люди подолгу находятся в состоянии стресса, то есть излишней нервозности, раздражительности, беспокойства, у них снижается уровень определенных нейротрансмиттеров. (Снижение этих важных «соков мозга» может быть вызвано и другими причинами, например некоторыми вирусами.) Как только этот уровень падает, люди также ощущают это «падение» – депрессию. Но так бывает не со всеми, и причина этого явления пока неизвестна. Принадлежность к СЧЛ еще не означает, что вы более подвержены депрессиям. Виной всему долговременное перевозбуждение.

Известен целый ряд веществ нейротрансмиттерного типа, каждый год ученые открывают новые. Долгое время нам были доступны антидепрессанты, воздействующие на несколько нейротрансмиттеров. Ажиотаж вокруг прозака (флуоксетина) отчасти вызван тем, что он действует всего на один нейротрансмиттер – серотонин. Прозак и родственные ему антидепрессанты называются «селективными ингибиторами обратного захвата серотонина». Никто не знает, почему эта селективность оказывается таким преимуществом при лечении некоторых заболеваний, но в настоящее время ученые продолжают углубленное изучение серотонина.

Книга «Слушая прозак»  [14]некоторое время назад стала бестселлером по той причине, что ее автор, Питер Крамер, выразил беспокойство всех психиатров, обнаруживших, что некоторые люди, принимающие селективные ингибиторы обратного захвата серотонина, «исцелились» от характерных особенностей личности, которые выглядели вполне укоренившимися. Одной из этих характеристик была унаследованная склонность к «гиперреакции на стрессы», или, пользуясь другим термином, легко развивающееся перевозбуждение.

Но, как уже было сказано ранее, я думаю, нам следует проявлять особую осторожность, разрешая врачам пользоваться выражением «гиперреакция на стрессы» как описанием нашей основной особенности. Кто решил, что это именно «гиперреакция»? (Я пользуюсь термином «перевозбуждение» относительно вашего личного оптимального уровня стрессовой реакции.) А как же быть с позитивным аспектом нашей особенности и негативным аспектом культуры, в которой высокий уровень стресса считается нормальным? На самом деле мы вовсе не родились со склонностью к «гиперреакции на стрессы». Мы родились сверхчувствительными.

Так или иначе, Крамер поднял вызывающие живой интерес социальные вопросы, касающиеся препарата, способного изменить личность человека. Как мы относимся к тому, что когда-нибудь сможем менять личностные качества, как перчатки? Что произойдет с нашим ощущением собственного «Я», если его можно будет с легкостью поменять? Если антидепрессанты назначают людям, с которыми не происходит ничего, что давало бы основания называть их больными, просто они чувствуют себя определенным образом, то чем отличаются эти препараты от рекреационных наркотиков? Придется ли всем и каждому принимать сначала прозак, а затем и суперпрозак, лишь бы приобрести такое конкурентное преимущество, как устойчивость к высоким уровням стресса? И еще один вопрос, к которому Крамер возвращается десятки раз: чего лишится общество, в котором каждый вправе принимать подобные препараты?