Питер Губер - Расскажи, чтобы победить

Глядя в тот вечер на Стива, я был тронут и несколько удивлен его чувствительностью. Я знал его еще с тех времен, когда он работал под моим руководством в компании Columbia Pictures, в самом начале своей карьеры. Мне всегда казалось, что он поставил себе твердую цель как можно дальше отстраниться от фигуры своего знаменитого отца, двигаясь по собственному пути. Отец Стива был совладельцем Giants, министром почтовой связи США и совместно с братьями владел корпорациями Loews и Lorrilard, занимая там пост председателя. Стив оставил собственный след в Голливуде, спродюсировав десятки фильмов первого плана, например «Рискованный бизнес», «Долгий поцелуй на ночь» и «Большой куш». «Оскара» в номинации «за лучшую картину» он получил за «Форреста Гампа». Мне было известно, что отец многократно просил его вернуться в Нью-Йорк и помочь ему с Giants, а Стив каждый раз отказывался делать карьеру на волне отцовского успеха. И все же те слезы на поле лучше любых слов рассказывали историю чувств, стоявших за решением Стива в конце концов принять отцовские регалии. Зная, что сейчас он возглавляет строительство нового стадиона Giants стоимостью более миллиарда долларов, я задумался о том, сколько раз он рассказывал историю своего отца, чтобы привести в движение свой проект, и помогала ли его чувствительность таким рассказам.

Когда мы встретились в Нью-Йорке и Стив начал отвечать на мои вопросы, его глаза снова увлажнились. Он вытер слезы и признался, что это всегда происходит, когда он рассказывает о том, как в 2004 году, узнав о поставленном отцу диагнозе «рак мозга», он через 48 часов уже был в Нью-Йорке.

– Вначале я просто хотел убедиться, что ему предоставляется самый лучший медицинский уход. Но потом отец снова спросил меня: «А теперь ты будешь со мной работать? Мне нужен партнер, друг и сын». И теперь действительно настала пора. Времени оставалось все меньше, и мне пришлось переквалифицироваться из запасных в нападающие буквально в течение нескольких месяцев. И мы стали партнерами. Я стал его лучшим другом, я стал его сыном.

По мере того как Боб Тич слабел, их роли постепенно менялись местами.

– Я стал ему отцом…

Для Стива в Giants были воплощены эти обновленные родственные отношения. Он не только принял на себя полномочия отца в должности совладельца и председателя франшизы New York Giants, команды Национальной футбольной лиги, но и начал смотреть на команду как на семейное наследие, а на себя – как на хранителя огня.

У его отца была великая мечта – построить новый стадион, но он покинул мир до того, как Стив получил разрешение на строительство. Поэтому Стив стал хранителем этой мечты, настойчиво побуждая своего партнера Джона Мару, своих архитекторов, сотрудничающие организации и городские власти не останавливаться в реализации проекта.

– Я рассказывал им историю о том пути, который прошел вместе с отцом, и цели этого пути. Рассказывал, что ради его памяти хочу завершить этот путь, воплотить его страстное желание, создать стадион, который станет его символом как нью-йоркца, поклонника футбола и щедрого, доброго, могущественного человека. И хотя моя идея может казаться туманной, тем не менее она воплощена в каждом куске цемента, каждой стальной балке, каждой скамейке.

Я спросил Стива, как ему удавалось сдерживать свои эмоции, когда он рассказывал эту историю перед разными аудиториями. Неужели он всем демонстрировал свои глубокие чувства?

– Удержать их невозможно, – ответил он.

Планы постепенно осуществлялись. Близилось предвкушаемое всеми открытие нового стадиона, назначенное на 2010 год. И в большинстве случаев готовность Стива показывать свои чувства служила ему на пользу. Его открытость позволяла слушателям ощущать собственную связь с его историей. Однако финал этого рассказа несет в себе предостережение.

В конце 2008 года после того, как Тич и Мара ввели «налог на персональное место» для держателей сезонных абонементов с целью собрать дополнительные средства, Тич предпринял еще одну попытку рассказать историю своего отца уже с новым намерением. Он выступал в начале сезона на стадионе Giants в перерыве между половинами игры, перед 80 тысячной аудиторией рассерженных фанатов, которые начали освистывать его. В тот день он хотел собрать средства для фонда Stand Up to Cancer («Выстоим против рака»), учрежденного им в память отца. Рядом с ним в знак поддержки даже стояла Кристи Бринкли, однако аудитория не желала его слушать, поскольку ведущими эмоциями слушателей в тот день были гнев и фрустрация, связанные с повышением цен. Чувства Стива их не тронули. Мораль: каким бы искренним и чувствительным вы ни выглядели, если вы проигнорировали интересы своей аудитории, не надейтесь на сопереживание.

Превращайте «нет» во «вперед»

Я люблю повторять: великие лидеры при слове «нет» становятся глуховаты и слышат его как «вперед». Упорство так же важно в искусстве рассказа, как и в лидерстве. Я, однако, сделал открытие, что гораздо легче проявлять стойкость, когда «нет» говорит вам кто-то другой, чем когда вы сами говорите себе, что не можете или не хотите продолжать начатое.

Стойкость нужна не для преодоления страха, а для того, чтобы его использовать .

Если вы удираете или парализованы, вы явно не в той форме, чтобы рассказывать историю. Однако тот же адреналин, который воспламеняет вас на битву, может сослужить добрую службу в момент рассказа, до предела повысив уровень вашей энергии, страсти и чувство важности момента. Фокус в том, чтобы дать адреналину выход, вместо того чтобы сопротивляться его выплеску.

Сам я обнаружил, что, если нервничаю перед важной встречей, это помогает мне вспомнить: слово FEAR (страх) означает всего лишь «False Evidence Appearing Real» (ложные свидетельства кажутся реальностью) [17] . Ложные свидетельства всегда можно опровергнуть, а я знаю, что большинство признаков, вызывающих беспокойство, – ложные. Поэтому, как я сделал в случае с Терри Семелом и разговором о «Гориллах в тумане», я перед началом разговора мысленно просматриваю список целей, свою историю, интересы слушателей и реакцию собеседника, которую я стремлюсь вызвать. Успокоив себя сознанием, что я действительно верю в искренность истории, которую готовлюсь рассказать, и в ней заключен достойный призыв к действию, я почти всегда могу превратить свой страх в импульс. Это не гарантирует того, что мой призыв будет услышан – как в конце концов услышал его Терри. Но в этом случае страх возможных неудач не помешает моему рассказу.