Марианна Колпакова - Преодоление тревоги. Как рождается мир в душе

В понятии «вненаходимость» подчеркивается дистанция с другим, и необходимость ее соблюдения кажется не столь очевидной. Нередко спрашивают: «Как же так? Какая дистанция? Напротив, чтобы понять другого человека нужно приблизиться к нему, сочувствовать ему, пожалеть его!»

Действительно, вненаходимость — какое-то странное слово… Зачем оно понадобилось Бахтину, почему бы не сказать просто — дистанция, отстраненность. А. А. Мелик-Пашаев отмечает, что Бахтину необходимо выразить трудновыразимое или почти невыразимое. Дело в том, что вненаходимость — это не просто дистанция с другим, не отстраненность от него. Она содержит внутри себя, включает в себя опыт сочувствия, сопереживания другому, почти совпадения с ним и последующего отстранения, выхождения из этого слияния и оформление своей позиции. Совпадение с другим, вчувствование в него — только миг диалога, лишь один момент понимания другого. В понятии «вненаходимость» подчеркивается необходимость дистанции для понимания человека.

Иногда главную роль в сочувственном понимании другого отводят эмпатии [86] Эмпатия — от лат. «empatheia» — «вчувствование». , вчувствованию, но М. М. Бахтин считал такие утверждения неверными: «Чем обогатится событие, если я сольюсь с другим человеком: вместо двух стал один? Он увидит и узнает только то, что я вижу и знаю; он только повторит в себе безысходность моей жизни» [87] Бахтин, М. М. Автор и герой эстетической деятельности // Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества. — М.: Искусство, 1979. — C. 78. .

Если совершенно вчувствоваться в другого человека, находящегося в удрученном состоянии, совершенно разделить с ним его чувство, то вместо одного удрученного будет два удрученных. Таким образом, мы не только не поможем человеку, но косвенным образом убедим его в неразрешимости его трудностей и проблем, непреодолимости его внутренней боли. В тех случаях, когда проблема не слишком трудная, когда человек не слишком опечален и удручен, такое удвоение может и помочь. Но в трудных случаях, когда человек согнулся под грузом горя, когда внутренняя боль раздирает его, слияние с ним, вживание в него и разделение его чувств, то есть погружение в такое же чувство, нисколько не поможет. Не слияние с другим, а сохранение своей позиции вненаходимости и связанного с ней избытка видения и понимания другого гораздо важнее.

Бахтин поясняет: «Пусть он останется вне меня, ибо в этом своем положении он может видеть и знать, что я со своего места не вижу и не знаю, и может существенно обогатить событие моей жизни» [88] Бахтин, М. М. Автор и герой эстетической деятельности // Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества. — М.: Искусство, 1979. — С. 78. .

Если мы не сопереживаем, не сочувствуем другому, если не разделяем его боль, то мы холодны, отстранены и относимся к нему по пословицам: «чужое горе не болит», «чужая болячка в боку не сидит», «чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу». Но если мы только сочувствуем, вживаемся в чувство, в состояние другого, то в него и погружаемся ровно так же, как другой человек в него погружен. Причем для другого человека такая погруженность может быть, по крайней мере, оправданна, возможно, это некий этап переживания горя. Но наше погружение ровно в такое же состояние его не спасет. Помочь ему можно, только разделив его чувство, то есть нарушив его монолитность, обогатив его, обнаружив духовную перспективу, которую он сам пока не видит, не знает, и именно потому, что он погружен в переживание.

Старец Зосима разделяет горе матери, потерявшей ребенка: «Не утешайся, и не надо тебе утешаться, не утешайся и плачь, — и добавляет: — только каждый раз, когда плачешь, вспоминай неуклонно, что сыночек твой — есть единый от ангелов Божиих, оттуда на тебя смотрит и видит тебя, и на твои слезы радуется, и на них Господу указывает. И долго еще тебе сего материнского плача будет, но обратится он под конец тебе в тихую радость…» [89] Достоевский, Ф. М . Братья Карамазовы. Т. 1. — СПб.: Тип. бр. Пантелеевых, 1881. — C. 83.

Как же научиться вненаходимости? Необходимо подходить к другому с верой в его духовное достоинство, только тогда появляется опыт диалога. Вненаходимость — это дистанция по отношению к человеку, необходимая для того, чтобы не терять лица за случайными чертами. Доминанта на другом и вненаходимость, по словам Т. А. Флоренской, — взаимодополняющие понятия; доминанта на другом без вненаходимости невозможна, она станет слиянием, поглощением, привязанностью. Вненаходимость без доминанты на другом станет отчужденностью, холодностью, морализаторством, отчуждением. Впрочем, и та, и другая возможны, если мы признаем «духовное Я» человека, неисследимую глубину, не сводя его к «наличному Я». Но не всё от нас зависит: мы можем так отнестись к другому, а человек может и не откликнуться. Это — область его свободы.

К сожалению, мы по большей части привыкли воспринимать другого человека как некий образ, как нечто завершившееся, статичное, рассматривая его, прежде всего, в свете своих нужд и потребностей. Такое отношение является следствием нашей сосредоточенности на себе. Наше состояние часто таково, что мы не способны к диалогу. Если мы будем наблюдать, что в нас самих помешало диалогу, почему мы не были готовы к нему, что нам помешало расслышать другого человека, и станем избавляться от этого, то наши доминанты будут меняться. Развитие способности к диалогу с другим потребует внутренней работы над собой, изменения себя, преодоления сфокусированности на себе, доминанты на себе. По словам Ухтомского, когда человек открывает для себя лицо другого, он обнаруживает и собственное лицо. Так диалог с другим, путь к другому становится дорогой к себе.

Кроме диалога, в человеке может развиваться и внутренний конфликт с «духовным Я». В таком случае он отказывается от духовного, от совести и отвергает их. Главная цель жизни в таком случае — приспособиться к существующим условиям и по возможности хорошо устроиться. Если стремление к адаптации к условиям жизни доминирует, то и развиваются в основном свойства, необходимые для приспособления к определенной среде. Человеческая психика представляет собой сложную систему, и все составные ее части — мотивация, память, внимание, мышление, эмоционально-волевая сфера развиваются в таком случае исключительно как аппарат адаптации к среде, приобретая качества, необходимые для жизни в данных условиях. Собственно, благодаря этому человек и приспосабливается к условиям жизни, и приспособление тем успешнее, чем сильнее развиты характеристики, необходимые для выживания в определенной среде. Но мы живем в стремительно меняющемся мире. То, что способствовало приспособлению в одних условиях, совсем не обязательно поможет приспособлению в других. Изменение внешних условий представляет собой угрозу для стабильности и жизненности сложившейся системы. Для того чтобы приспособиться к новым условиям, она должна измениться. Чем лучше сложная система психики приспособилась к существованию в одних условиях, тем больше времени, больше затрат и усилий необходимо на изменение всей этой отлаженной системы: изменение ее характеристик, составных частей, связей между ними.