Марианна Колпакова - Преодоление тревоги. Как рождается мир в душе

Описания точны, проницательны, действительно льстивый человек, скорее всего, поступит так, как описано, да и суетливый будет поступать описанным образом. Такое завершение может быть совершено и с морально-нравственной позиции, и оно может оказаться сколь угодно верным в отношении «наличного Я» человека, оно может быть правдой, но все это не имеет отношения к диалогу.

В то же время М. М. Бахтин отмечал, что человек изнутри не имеет определенного образа себя, он видит текучесть, расплывчатость; «Я» распадается, расслаивается. Человек обостренно воспринимает именно эту ограниченность, свою наличность, свою сложность. Каков я? И такой, и другой, и третий, разный… По словам Бахтина, «Я» рассыпается, расслаивается, отсюда возникает необходимость приютиться в другом, «собрать себя его силою».

Другой необходим для понимания себя, необходимы его отношение, его суждения, его оценки. Но не является ли такое «собирание себя», понимание себя, также «завершением», которое неоправданно, с точки зрения Бахтина? Можно ли помочь такому «собиранию» и при этом не завершить человека?

Диалогически относиться к другому, не завершая его, мы можем только в том случае, если не станем сводить его к наличным проявлениям и признаем в нем наличие духовного «Я» — неисследимой и скрытой духовной глубины. Когда мы утрачиваем такое отношение к другому (что случается довольно часто), мы сводим его к объекту, наделенному определенными характеристиками, и утрачиваем способность к диалогу с ним. Дело даже не в том, что мы наделяем человека какими-то характеристиками, которыми он не обладает (мы можем более или менее верно определить его характерные особенности), и не в том, что мы наделяем его негативными характеристиками (вполне можем наделять и положительными!), — дело в том, что, поступая так, мы выходим в иную плоскость отношений и теряем диалогическую перспективу.

При диалогическом отношении мы верим, что человек не весь поражен болтливостью, суетливостью и тщеславием, мы надеемся, что за всем этим стоит и что-то иное. Это иная плоскость отношений. Диалог — это помощь человеку в собирании, но при этом не сведение его к «наличному Я», не оценка и прогноз «наличного Я». В диалоге другой воспринимается как меняющийся, незавершенный, движущийся в определенном направлении… Оценка здесь также присутствует, но она не носит окончательного характера, речь идет, скорее, о констатации его состояния, как некоторой отправной точки в дальнейших изменениях. Изменения не определяются полностью характеристиками человека в этой точке, а определяются, скорее, его выбором между добром и злом. Впрочем, такое отношение возможно лишь при сохранении диалогического отношения к другому.

Наше отношение к человеку помогает или не помогает ему. Это можно пояснить на таком примере: «Два человека путешествуют в горах, и вдруг перед ними оказывается широкая расщелина. Надо перепрыгнуть ее, чтобы продолжить путь. Задача — не из легких, оба сильно устали, а расщелина глубока. И вот первый собирается, бежит и прыгает. А другой в это время, собрав все свои силы и внимание, всем своим существом, всем сердцем соучаствует в его беге, мысленно помогает ему, следит за ним с верой в него. Внутренне он тоже бежит с ним, прыгает… и перепрыгнул! Его переполняет ликование, он и не помнит, что это не он прыгал, пока еще не сосредоточился на том, что ему самому-то ведь еще только предстоит это испытание. А перепрыгнувший тем временем оборачивается, смотрит на товарища оценивающе и думает про себя: “Нет, не перепрыгнет! Ни за что не преодолеет!..”»

Своим отношением к человеку мы помогаем или не помогаем ему преодолевать препятствия на его пути к себе. В наших душах происходит внутренняя борьба; она не только не прекращается, но и усиливается, если человек начинает прислушиваться к голосу совести, к голосу «духовного Я». Взаимодействуя с другим человеком, мы участвуем в его внутренней борьбе, принимаем одну или другую сторону, хотим мы этого или не хотим. Если мы относимся к нему как к объекту, наделенному определенными характеристиками и предопределенному ими («А, ну с ним все ясно! Понятно, и что от него можно ожидать!»), мы тем самым поддерживаем в нем эту предопределенность. Мы являемся зеркалом для другого, отражаем его объектные характеристики, сводим его к ним, и он начинает относиться к себе соответственным образом.

Мы можем акцентировать положительные характеристики (доброжелательность, ответственность, порядочность, работоспособность, деликатность), а можем подчеркивать негативные характеристики разного рода (лень, вспыльчивость, быструю истощаемость, самоуверенность, грубость, бестактность, манипулятивность). И, наверное, первое лучше, чем второе, но, в некотором смысле, даже все равно, к каким именно свойствам мы сводим человека, как мы его определяем и завершаем. В первом случае мы будем льстивым зеркалом, во втором — зеркалом враждебным.

Мы можем сочетать и негативные, и позитивные характеристики и, таким образом, казалось бы, предстанем правдивым зеркалом. Но для того чтобы быть зеркалом правдивым, более-менее верного отображения объектных характеристик мало, здесь недостает самого главного — отношения к человеку, как к существу, способному овладеть этими характеристиками, изменить их, изменить свое состояние, изменить самого себя. Если мы подходим к человеку как к объекту, не обладающему духовной свободой, то мы поддерживаем свойство предопределенности.

Конечно, существуют объектные личностные характеристики, например, темперамент, характер, самооценка, особенности эмоционально-волевой сферы, но все дело в том, чтобы, сознавая ограниченность человека (в том числе и свою собственную), все же не сводить его к этой ограниченности, а верить в его «духовное Я», тем самым помогая человеку открыть его в самом себе. Для этого нужно особое отношение к другому, признание в нем глубины, признание в нем «духовного Я», то есть диалогическое отношение.

Такое отношение к другому дается нелегко. Нам проще так относиться к далеким людям, труднее — к ближним.

Характеризуя диалогическое отношение к другому, Т. А. Флоренская выделила две характеристики диалога: «доминанта на другом» и «вненаходимость» по отношению к нему [83] Флоренская, Т.А. Диалогические принципы в психологии // Общение и диалог в практике обучения, воспитания и психологической консультации: Сб. науч. тр. / под ред. А. А. Бодалева. — М.: Изд-во АПН СССР, 1987. — С. 27–36; Флоренская, Т. А. Диалог в практической психологии. — М.: Ин-т психологии АН СССР, 1991. — 244 с.; Флоренская, Т. А. Мир дома твоего: Человек в решении жизненных проблем. — М.: Рус. Хронографъ, 2006. — 480 с. .