Юлия Некрасова - Лечение творчеством

Однако лишь после сеанса и начинается долгая и кропотливая работа ученого. Она идет в течение трех месяцев, по нескольку часов в день. Ее мало кто видит, потому что аудитория здесь не нужна. Это то, что в медицине называется реабилитацией. Фактически это формирование новых жизненных установок у больного, переделка его личности. Мало вылечить от болезни, мучившей годы, надо еще избавить человека от выработанных болезнью навыков. Они могут продолжать отравлять жизнь теперь уже здорового человека.

Очень многому учит врач своих больных. Здесь и аутогенная тренировка, чтобы тело и дух мгновенно подчинялись мысленному приказу, и уроки общения в разных ситуациях, и практика ораторской речи, и пластические движения под музыку… Исследователь ищет наилучший, наиболее эффективный путь. Он начат, подчеркивает Некрасова, не ею. Она и еще несколько советских специалистов продолжают дело своих учителей – К. Дубровского, первым применившего для борьбы с заиканием коллективный сеанс психотерапевтического воздействия (внушение наяву) в экстремальных условиях, и профессора И. Вельвовского, одного из основателей советской школы психотерапии.

«Исцеления», о которых идет речь, пока все-таки еще эксперименты. Очень успешные, чрезвычайно обнадеживающие, но эксперименты, – часть обширной научной работы, которую ведут Некрасова и ее коллеги. Ищут они в условиях научного учреждения и потому не могут охватить всех, кто нуждается в лечении. Медики заняты созданием методики лечения. Поэтому тем, кто захочет немедленно исцелиться, мы посоветуем только подождать. Массового лечения от заикания нет пока нигде в мире. Да и не все еще виды заикания поддаются такому лечению.

Я видел многих, вылеченных Некрасовой. Могу сказать, не боясь словесного штампа, они становятся другими людьми. В двух смыслах этого слова. Во-первых, речь подавляющего большинства из них (стопроцентная удача здесь, как и в других сферах медицины, не достигается) становится совершенно нормальной. Это отрадно потому, что известные методы лечения, и зарубежные также, не столько лечат, к сожалению, сколько учат больного скрывать и обходить свой недостаток. А во-вторых, трансформируются личность и поведение больных. Для большинства из них лечение становится поворотным пунктом в судьбе, открывает возможность заняться недоступной раньше профессией или по-настоящему проявить себя в прежней. Люди познают богатство и прелесть общения.

Вчера по Центральному телевидению был показан документальный фильм «Человек может все».

«Мы – гласные, мы – правда! Мы рвемся из гортани и не хотим обратно!»

Вот на этих словах, как ни крепилась, лицо залили слезы. Не стыжусь в этом признаться – те, кто видел этот фильм, видел слезы и у крепких седовласых мужчин. Вы только вдумайтесь! Еще час назад они, заики, стояли перед нами, сидящими в зале Театра на Таганке, на ярко освещенной сцене, выстроившись у стены – и эта стена была стеной их – и нашего – мучения. С перекошенными от невероятных усилий лицами, помогая себе конвульсивными движениями рук, они пытались что-то сказать нам – но слова не шли. И вот теперь они же, у той же стены – образ стены – метафоры недуга, отгораживающего их от мира, мы увидим в самом начале фильма, – и на той же освещенной сцене громко, уверенно и радостно всем нам напоминают: «Мы – гласные, Мы – правда!».

Говорит сначала она, героиня фильма, Юлия Борисовна Некрасова, сотворившая на наших глазах это чудо, а они повторяют. Пока это повторенная речь, знакомая и нам, здоровым: разве не прибегаем мы к ней частенько? Но повторять – еще не значит говорить. И она, Некрасова, обращается к одному из стоящих у стены: «В зале сидит твой отец. Что ты хочешь ему сказать?» И зал, замерев в ожидании, слышит: «Батя, обещаю тебе говорить отныне только так – легко и свободно!». Шквал аплодисментов, наверное, даже этому театру малознакомый, покрывает эти слова.

Заикание взрослых – одна из разновидностей неврозов, которыми страдают 85 процентов людей: от невроза «ровной дороги» до «невроза самоутверждения». Один из них, но, пожалуй, самый мучительный. «Отчужденный», «Лишний», «Неполноценный», «Птица с перебитыми крыльями», «Человек второй шеренги» – вот как они сами говорят о себе. Общественная немота – что может быть страшнее?

Веками стремились люди постичь природу заикания. Но параллельно, не сознавая того, рождали одного за другим «людей второй шеренги». «Ишь ты, у доски слова вымолвить не можешь, – говорит учитель ученику, – а на переменке болтаешь». «С вашей изуродованной речью вы никогда не будете врачом», – безапелляционно заявляет человек, сам носящий звание врача. «Ну ладно, с тебя я штраф не возьму, – снисходительно роняет работник ГАИ, – ты ж урод». Это из признаний только тех людей, которых мы видим в фильме. А представляете себе исповедь всех страдающих речью? Их ведь несколько миллионов…

Бескультурье, нечуткость, просто грубость, авторитарный тон – недемократичность общения, иными словами, – вот, что мешает нормальной речи людей. К психологическим, социальным истокам заболевания специалисты пришли не сразу. Еще сто лет назад, прочла я в журнале «Америка», заикающимся… подрезали язык. Считалось, что причина такого рода немоты – его длина. Какой простой способ – укоротить язык, да и только! Еще полвека назад, сообщает тот же журнал, заикающихся детей секли розгами – тоже неплохо, не правда ли? До сих пор бытуют теории, по которым весь метод лечения дефектов речи сводится к тому, чтобы люди научились лучше скрывать свой недостаток. Скрывать! А не вскрывать – неудивительно, что и на этом пути долгожданных перемен не наступало.

И вот фильм «Человек может все» вводит нас в творческую лабораторию Юлии Борисовны Некрасовой, большого нашего психолога и терапевта, которая главной задачей своей жизни сделала разработку такого метода, который действительно возвращает людям нормальную речь, – так говорит, представляя фильм, академик А. А. Бодалёв.

Сама же Некрасова будет при первой же встрече с вами говорить не о себе – о своих учителях. В этом фильме – мажорном, оптимистичном – есть грустные кадры: одинокая могила, старый дом, и она, Юлия Борисовна, с благодарной нежностью вспоминающая своего первого учителя Казимира Марковича Дубровского. Благодарность к истокам – благодарный исток самой личности. Некрасова же дала мне бережно хранимый ею почти четверть века номер «Комсомольской правды», да, нашей с вами «Комсомолки», с очерком о докторе Дубровском. 23 сентября 1962 г. Да, те самые шестидесятые годы… «Доктор был уверен, что через несколько лет в нашей стране не будет ни одного заики», – читаю я. Во многом мы были тогда уверены…