Юлия Некрасова - Лечение творчеством

Ну, а что после фильма? А после фильма мы с Юлией Борисовной в тесной комнатке научного института, где фильм снимался, читаем письма.

«Спешу обрадовать Вас двумя событиями в речевом плане. Во-первых, мне поручили выступить перед коллективом школы с поздравлениями ко Дню Советской Армии. Я хотела было отказаться, а потом решила: “Нет, дудки!” Держалась раскованно, с достоинством. И победила во всех отношениях! Домой летела, как на крыльях! Светлана». «Первого сентября у нас в школе проходила линейка, посвященная Дню знаний. Я хорошо понимал, что иду новым, вылепленным Вами, Юлия Борисовна, человеком. Но я понимал и то, что отношение ко мне учителей, друзей – старое. Тем не менее я пришел в школу в состоянии полного спокойствия и уравновешенности. Как я удивил учителей: я заводил с ними разговор, они не верили своим глазам и ушам… Вадим». «Что бы я ни делала, с кем бы я ни общалась, все время вспоминаю Вас. Это потому, что Вы научили нас не только правильно говорить, но и правильно жить. Люда».

«Как каждому человеку, открывшему для себя новый мир, мне хочется познать все. И помочь другим. Я была в команде нашего института в конкурсе «А ну-ка, девушки!» Готовились, сидели допоздна в комитете комсомола, спорили, сами смеялись над своими выдумками… Наташа».

Конечно, будут срывы. Конечно, будут отступления назад. Конечно, не все научатся говорить так, как нужно. Процесс социальной реабилитации сложен, это знаем и мы, здоровые. Но навсегда они запомнят, как, стоя в одной шеренге, чисто, громко и ясно говорили: «Мы – гласные! Мы – правда! И вы нас не глотайте – мы не хотим обратно!».

– На конкурс красавиц я, конечно, не попаду. Туда отбирают девушек ростом не ниже 177 сантиметров. Мой рост 162, – ответила мне Наташа Уманская на вопрос о том, как стала участницей конкурса в Великобритании, прошедшем среди детей, которые смогли превозмочь недуг или болезнь, а также отличились особыми возможностями.

Хрупкая, черноглазая, с копной иссиня-черных волос, Наташа Уманская весьма миловидная девочка, и относится к числу тех, о ком судят не столько по внешнему виду, а скорее по тому впечатлению, какое остается после непосредственного общения с ней. Разговаривает легко и свободно. Слова безо всяких усилий сами собой слетают с уст. Мы встретились с ней накануне ее отъезда в Лондон, где ей, победительнице, удостоенной звания «Дитя достижений», вскоре был вручен приз «За самоотверженный труд».

– Что бы ты хотела пожелать, Наташа, своим новым знакомым в Лондоне?

– Наверное, пожелаю им быть счастливыми не только по праздникам и не только тогда, когда дарят подарки. Счастливым надо чувствовать себя каждый день, если ты здоров. Но боюсь, что именно здоровые меня не поймут. Им, не правда ли, всегда хочется чего-то еще и еще?

Столь не по возрасту мудрые (моей собеседнице в то время было 14 лет) слова могли идти только от глубин настрадавшегося сердца, и я невольно по-матерински потянулась обнять девочку.

– Я волчонок, – отстранилась она от меня и тотчас робко извинилась за не очень-то контролируемую еще реакцию. Отчуждение – один из долго незаживающих «шрамов» заикания.

– Но ты и «кривое деревце», не так ли?

– Да, это была я. Иначе как бы могла я сочинить свою «Яблоню»?

Уместившуюся на двух страницах сказку эту Наташа написала однажды утром под впечатлением только что прочитанного Андерсена. Словно в зеркале, в самом тоне повествования нет-нет, да и отсветятся какой-нибудь гранью черты личности юного автора, хотя рассказывается в сказке о судьбе дикой кривой яблоньки, что выросла среди стройных деревьев в лесу. Высокие и роскошные, они наперебой твердили о ее уродстве.

Свою сказку Наташа послала в Институт общей и педагогической психологии, ныне – Психологический институт Российской академии образования, куда незадолго до этого обратилась с просьбой помочь ей избавиться от заикания. Здесь умение девочки анализировать свое состояние оценили высоко и решили послать «Яблоню» в Лондон, на конкурс, в Комитет «Приз отличившимся детям Европы». А там члены жюри обратили внимание на замечательные творческие способности автора. И в Москву пришел ответ: Наташа Уманская удостоена награды.

У Наташиной сказки счастливый конец: искалеченную болезнями яблоню вылечил садовник, и она стала приносить людям чудесные плоды. Так косвенным образом Наташа передала свое предчувствие, что и в ее судьбе намечаются перемены к лучшему. Так и случилось. Она была принята в группу, где под руководством Юлии Некрасовой вновь обретают дар речи такие же, как она, Наташа, заики. Впервые в жизни затеплилась надежда на исцеление. А до того…

Свое детство, от 4 до 14 лет, провела она в страхе, потому что бесконечно стыдилась своего недуга. Наташу можно понять. Не в силах справиться с собой, она, прежде чем сказать слово, топала ногами, мычала. Родители – Вера Рудштейн, физик-экспериментатор, и Лев Уманский, инженер, – как могли, оберегали ее от отрицательных эмоций. Но жизнь диктует свое. Наташина мама умерла, когда девочке исполнилось 9 лет. И остались они вдвоем с папой. Благодаря папиным стараниям Наташа успела объездить чуть ли не полстраны. Папа возил ее по курортам в поисках исцеления. Невозможность нормального общения с людьми сделала девочку неуверенной в себе, чересчур робкой, застенчивой. Доведенная до отчаяния, свое состояние Наташа изобразила и в рисунке, он тоже был послан в Лондон: девочка сидит у раскрытого в цветущий сад окна. Рисунок как рисунок. Но только, как в страшном сне, – в нем, на месте, где быть лицу, пустое место в обрамлении копны волос. Лишь специалисты по психотерапии смогли по-настоящему оценить, с какой выразительной силой проникновения сумела Наташа передать то, что делается у нее в душе. Так символически настрадавшаяся за свою жизнь заикающаяся девочка выразила разъедающее и уничтожающее ее личность психическое состояние.

В 14-летней девочке Юлия Некрасова разглядела человека, наделенного самой природой силой воли, целеустремленного и самостоятельного, и сумела внушить ей, что маленькое чудо живет в ней самой, что она сама будет избавляться от своего страшного проклятия. Для этого не требуется ни лекарств, ни технических приспособлений, ни больничных режимов, ни тем более по-родительски тепличных условий. Жизнь – не сказка, а заикание – всего лишь болезнь поведения человека, не знающего, как с ней бороться. Наташе под руководством чудо-доктора предстояло изменять себя и свое отношение к жизни.

Юлия Некрасова – человек особого склада. Таких, пожалуй, больше не встретишь. Сравнить ее могу разве только с известным литературным персонажем из пьесы величайшего английского драматурга Бернарда Шоу «Пигмалион» мистером Хиггинсом. Характер у нее точь-в-точь такой, как у взбалмошного, похожего на ребенка и бесконечно талантливого профессора фонетики. И занимаются оба одним и тем же делом и одинаково и самозабвенно любят его, так что забывают обо всем на свете. Только Генри Хиггинс, потрясенный произношением уличной цветочницы, обучает ее правильной английской речи и хорошим манерам, а Юлия Некрасова так же увлеченно возвращает свободную речь травмированным людям со скованными органами артикуляции. Вместе с тем, она оказывает влияние и на саму личность заикающегося. Попавшие в орбиту ее мощного психологического воздействия, они всего через три месяца становятся другими. Обнаруживаются их прекрасные качества, богатый духовный мир. Неузнаваемо изменяются они даже внешне. Перестройка личности идет лишь с помощью слова психотерапевта, обращенного к ним. И вот освобождается от напряжения гортань, становится послушным язык, впервые одно за другим свободно слетают слова с их раскованных губ, каждый звук речи, идущей из глубины души, воспринимается теперь по-иному. Кажется, что он похож на жемчуг, настолько вдруг он стал дорог и хорош.