Валерий Гиндин - Психопатология в русской литературе

9. Латынина А. Н. Всеволод Гаршин. Творчество, судьба. М. 1986.

10. Порудоминский В. И. Грустный солдат или жизнь Всеволода Гаршина. М., 1987.

11. Репин И. Е. Далекое близкое. М., 1961. С. 357.

12. Чуковский К. И. Собрание сочинений: В 6 т. М., 1969. Т. 6. С. 417–444.

13. Чхартишвши Г. Писатель и самоубийство. М., 2001. С. 470.

1. Абрамов Я. А. – первый биограф Гаршина.

2. Златовратский Н. Н. – редактор журнала «Отечественные записки».

3. Ковалевский П. И. – профессор. В 1984 г. заведовал кафедрой психиатрии Харьковского университета.

4. Минский Н. М. – поэт надсоновской школы.

5. Репин И. Е. – известный художник.

6. Сикорский И. Л. – профессор, заведовал кафедрой душевных и нервных болезней в Киевской университете.

7. Фаусек В. А. – друг В. М. Гаршина.

8. Фидлер Ф. Ф. – литературный переводчик.

9. Фрей А. Я. – психиатр, директор частной лечебницы для душевно-больных в Санкт-Петербурге.

10. Эртель А. И. – писатель.

На столе передо мной лежат две книги – Ю. Карабичевский «Воскресение Маяковского» и А. Михайлов «Жизнь Маяковского». Казалось бы, речь идет об одном человеке – Владимире Владимировиче Маяковском. Но, вчитываясь в содержание обеих книг, создается впечатление о том, что авторы живописуют две совершенно разные, полярные личности. А. Михайлов обвиняет Ю. Карабичевского в тенденциозном подборе цитат из произведений поэта и фактов его биографии, усматривая в этом желание, очернить поэта, развенчать его личность, сбросить с бронзового пьедестала. Да, книга Карабичевского действительно наполнена язвительной иронией по отношению к поэту, чего никогда не бывало, и до сих пор нет в советском и российском литературоведении.

Хрестоматийная глыба Маяковского до сих пор давит сознание миллионов бывших советских школьников. Разбудите среди ночи любого выпускника довоенного и послевоенного периода, и он вам без запинки прочтет «Стихи о советском паспорте». Книга А. Михайлова написана в лучших традициях советского литературоведения, это очередной панегирик памяти покойного поэта. В заключительной главе апологет Маяковского не оставляет камня на камне от критического анализа, проведенного Карабичевским биографии и творчества Маяковского. Но полемика не получилась, ответить А. Михайлову некому, Ю. Карабичевского давно уже нет на Земле.

С точки зрения психиатра Ю. Карабичевский тонко подметил патологические черты характера Маяковского – его склонность к демонстрации, эпатажу, истерическим реакциям, депрессиям, переоценке собственной личности, суицидальным тенденциям, амбивалентным сексуальным отношениям. Все это вызывает гневный отпор А. Михайлова.

Странно читать строки маститого литературоведа, опровергающие мнение Карабичевского о том, что Маяковский и его литературный герой суть одно и то же явление, и, что нельзя проводить между ними идентификацию. Я в предисловии касался уже этого вопроса, ссылаясь на Кречмера, Воротынского, Чехова.

А как быть с теми лирическими произведениями В. В. (Маяковского), написанными от первого лица (Я, мне, мною, о себе)? Что это? Поэтическая фигура или движение души поэта?

То, что не психолог и не психиатр Ю. Карабичевский, ярко обрисовал психопатологические отклонения в характере В. В., достойные клинического описания в руководствах по психиатрии, вызывает уважение к эрудиции писателя. То, что А. Михайлов напрочь отвергает патологический характер многих произведений и фактов биографии поэта достойно сожаления. Даже такие свидетельства современников о педантизме, навязчивостях, суицидальных мыслях и попытках В. В. считаются А. Михайловым преувеличением или даже оговором (Особенно достается Л. Брик – «агенту НКВД»). В последующем я попытаюсь «без гнева и пристрастия» очистить «зерна от плевел». Ведь не только Ю. Карабичевский охарактеризовал Маяковского, как патологическую личность, но и многие другие современники, на которых я буду ссылаться.

Факты – упрямая вещь, от них никуда не деться. А ведь было и сомнение в психическом здоровье поэта у литературной общественности Петрограда. В 1915 году состоялся консилиум психиатров, куда обманом завлекли Маяковского.

Правда, из этой «гнусной затеи», по выражению Михайлова, ничего не вышло. Психиатры признали Маяковского психически здоровым. Но это не помешало В. В. с яркой ненавистью заклеймить моих коллег:

«И по камням острым, как глаза ораторов// красавцы – отцы здоровых томов// потащим мордами умных психиатров// и бросим за решетки сумасшедших домов».

1915 год был годом разгара футуризма главным лозунгом, которого было «Долой старое!».

Манифест – «Пощечина общественному вкусу», подписанный и Маяковским, одежда, манера выступлений, скандалы с драками после концертов футуристов, все это настолько эпатировало широкую публику, что о футуристах писали не иначе как о «психопатах», «ненормальных», «безумцах». Была даже издана книга, посвященная футуризму – «Рыцари безумия».

Не безумны ли такие строки Маяковского: «окровавленные туши», «душу окровавленную», «окровавленный сердца лоскут», «у раненого солнца вытекал глаз», «сочными клочьями человеческого мяса», «жевал невкусных людей». Можно подумать, что эти строки писал не мальчик из интеллигентной семьи, а садист – вурдалак. Это потом мы увидим за всеми этими кровавыми строками робкую и стеснительную душу поэта, а пока признаем несомненную психопатологию в приведенных примерах.

Был ли Маяковский талантлив? Несомненно. Даже Ю. Карабичевский в своем критическом эссе оценивает творчество В. В. как талантливое и мастерское. Что же говорить о панегириках Маяковскому, воспетых в советское время? Одна только фраза И. Сталина о том, что Маяковский «был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи», сделало из него идола более чем на 70 лет.

Б. Пастернак иронично заметил, что Маяковского стали вводить принудительно, как «картофель при Екатерине». Да и сейчас его памятник в Москве работы А. Кибальникова олицетворят не столько поэтический дар, талант, сколько характер эпохи 20 века.

А если мы наугад возьмем несколько цитат неангажированных писателей русского зарубежья, то картина получается несколько иной. Хотя «бывшие советские» могут мне сказать, что эмигранты это враги народа и, что они умышленно оскорбляют память В. В.

Но пусть будет выслушана и другая сторона. В. Ф. Ходасевич в некрологе 1930 г.: «Он также не был поэтом революции, как не был революционером в поэзии. Его истинный пафос – пафос погрома, то есть надругательства над всем, что слабо и беззащитно… он пристал к Октябрю потому, что расслышал в нем рев погрома». Другой эмигрант литератор и журналист М. А. Осоргин пишет: «… Блеска настоящей гениальности не раз сверкнувшей в культурнейшем Андрее Белом и в некультурнейшем Сергее Есенине, – в Маяковском нет, но исключительная даровитость его, вне всякого сомнения. Он высокий мастер, кованого, дерзкого, нового стиха, бившего по хилым головам и раздражающего тех, кому удары адресованы. Лирике Маяковский чужд; он поэт не только «борьбы» но и кровавой драки, поэт вызова, наглого удара не попадающего мимо». А вот мнение еще одного эмигранта М. Л. Слонима: «Маяковский никогда не отличался большим внутренним богатством, идеи в его творчестве играли роль незначительную. А заряд для своих эмоций он мог получить и от небольших идеек и формул большевистской мудрости. Вот почему, так бедна его поэзия: голос поэта силен и громок, но то, что он поет, – скудно и примитивно».