Алексей Шибаев - Психоанализ. Среди Миров, Пространств, Времён…

Учение Владимира Соловьёва, ассоциативно соразмерное богословским патристическим и средневековым синтезам, философии идеализма, экзистенциализма Шопенгауэра, высвечивает идею всеобъемлющей любви как неотъемлемую суть абсолютного начала. Абсолютное начало, или Бог, Троица, показано саморазличающейся и саморас-пространяющейся субъектностью. Субъектность же отражается в своём творении. Прообразом творения является Слово неизречённого Отца – Христос, Логос Троицы. В творении, человеке, материальной матрице, Логос – средоточие творения, средоточие человеческой истории. Система конкретного идеализма мистика Владимира Соловьёва предполагает наличие в каждом существе бытия-в-себе и бытия-для-других, а “наше я, хотя бы трансцедентально раздвинутое, не может быть средоточием и положительною исходною точкой истинного познания… центр истины… может быть всегда и везде достигнут – извнутри» («Теоретическая философия»). Философ приводит нас к универсальной всеохватывающей идее безусловного блага и безусловной любви, содержащей внутри себя все идеи – это Божия Премудрость, София. Она есть «универсальная субстанция», «субстанция Божественной Троицы», «истинная причина творения и его цель, она есть принцип («начало»), в котором Бог создал небо и землю». Процитирую отрывок о трёх ипостасях Божественного субъекта из «Чтений о Богочеловечестве»: «Первый есть безусловное первоначало, дух как самосущий, т. е. непосредственно существующий как абсолютная субстанция; второй есть вечное и адекватное проявление или выражение, существенное Слово первого, и третий есть Дух, возвращающийся к себе и тем замыкающий круг божественного бытия, Дух совершенный или законченный – Дух святой». Замечу, что соловьёвская доктрина творения подразумевает эволюционный процесс, где одна стадия создаёт основу для последующей. Каждый низший уровень встраивается в более высокий.

Переведём дух… учение Владимира Соловьёва является мистическим персонализмом, в котором Божественная Троица – первообраз личности, психики и межличностных отношений. В своём шедевре, трактате «Смысл любви» 1892-го года, философ постулирует, что лишь любовь, а у человека именно половая любовь, способствует преодолению эгоцентризма, коренящегося в эгоизме и самости. Более того, наша личность, наше «я», полностью реализуется через взаимодействие, общение и половую любовь, через «химическую реакцию» двух «я». Образ супружеской любви, включающий преданность, верность и искушения измены – центральный образ человеческого существования, прояснённый в Ветхом и Новом Заветах на примерах взаимоотношений Бога и Израиля, Христа и Церкви, Господа и души человека.

Обсудим вышеизложенное. Половая любовь, таким образом, невозможна без троичности, выражаясь психоаналитическим языком – без триангуляции. Триангуляция, вроде как, должна достигаться в Эдиповом комплексе. Это нормальный путь. Кто не с нами, тот против нас. Кто не признаёт естественности Эдипова комплекса, тот не психоаналитик. Забыли? Бедный Йорик… нет, бедный Хайнц Кохут и иже с ним! Они совсем не предполагали, что они не психоаналитики.

Теперь серьёзно. Если присмотреться внимательнее к учению Владимира Соловьёва, то выявится удивительное: при изменении угла аналитической призмы и при коррекции терминологии, порой до ужаса незначительной, мы прочитаем вновь «Три очерка по теории сексуальности»… откроем топографическую и структурную теории… теорию нарциссизма… кто больше? Можно провести аукцион или тендер. Единственное расхождение с Фройдом будет по вопросу молекулы воды. Воды, из которой появляется жизнь. Может быть – расхождение насчёт околоплодных вод. Есть ли жизнь на Марсе? Не знаю. Но то, что психическая жизнь = триангуляция появляется задолго до развития Эдипова комплекса, считающегося многими ныне тяжёлой патологией детства, для меня, более двух десятков лет работающего с детьми, очевидно. По-видимому, триангуляция врождённое качество, запускающееся во внутриутробном возрасте. Однако, сей догмат – прерогатива более поздней психоаналитической мысли… и изначальной религиозной и философской… Кто хочет поспорить о полноценной, неполноценной, развитой, неразвитой, развивающейся, регрессирующей, примитивной, зрелой триангуляции – вперёд и с песней, я в этом не участвую. Да, Фройд великий человек, но – помните? – как в кинофильме «Матрица»: только человек (не кумир, и точно не Бог). И до него, и после него было много великих. И не все великие с ним согласны. Даже психоаналитики.

Добавим к нашим рассуждениям мысли Бердяева об открытии мира внутреннего «я», о недостижимости идеалов и стремлении к ним, о страдании Бога в нас, о Троице как единстве противоположностей, об эротическом восприятии окружающего. Вспомним об идеях символа ообразования Флоренского. Упомянем о методе проникновения Достоевского и о всепроникающей мистике любви Мережковского…

Я совершенно не собираюсь утверждать, что русские пациенты вышеописанные пассажи обсуждали с Фройдом, но я знаю его притчу о двух камертонах – и она мистическим способом работает, как известно всем психоаналитикам и их пациентам. Жалко только бедных современных немецких исследователей, пытающихся с помощью хитроумных приспособлений доказать научность психоанализа, позабыв своих великих – Канта, Шопенгауэра, Ницше и др., позабыв, что самой остроумной «машинкой» является psyche (душа).

Пожалуй, на сегодня довольно, чтобы далее не продолжать разговора о libido, символике бессознательного, психосексуальном развитии и сложной политике внутрипсихических структур, а обратить наш взгляд на пустую сцену, где вот-вот должен показаться артист больших и малых академических театров, любимец психоаналитической публики Dr. Zero.

Пациент спрашивает у Dr. Zero, какие у того отношения с женой. Dr. Zero, известный московский психоаналитик, даёт интерпретацию: “Вы спрашиваете меня о моей личной жизни потому, что у Вас нет своей личной жизни”. Психоаналитическая психотерапия закончилась. После данной сессии аналитик пациента больше не видел. Как расценивать случившееся? Можно расценивать как успех, если знать – это была четвёртая попытка пациента помочь себе. Три предыдущие, с одним психологом и двумя психотерапевтами суггестивного и рационального направления, заканчивались на первом и третьем месяце соответственно, а психоаналитик протянул аж четыре. Можно расценивать как недоразумение, по Casement’y, и постараться сделать случившееся предметом дальнейшего психоаналитического исследования, нивелируя при сём недоразумение и создавая базу для опыта пациента – преодолевать конфликтные ситуации. Жаль, пациент такого развития не предполагал и не вернулся к аналитику, несмотря на многочисленные телефонные попытки последнего вернуть себе реноме. Наконец, нужно увидеть в данном взаимодействии катастрофу, зная начитанность пациента, попытки помочь себе и его надежду на психоаналитическую психотерапию в качестве последнего спасательного жилета.