Елена Луценко - Газлайтинг. Как предать любовь

– Было две попытки суицида, но в последний момент мне становилось страшно. Про вторую я уже никому не говорила, ведь причины первой никто узнать не захотел, тогда с чего бы вдруг кто-то должен был интересоваться причинами второй? Каждый раз возникал вопрос: «А вдруг завтра я проснусь в хорошем состоянии?». Завтра, конечно же, я просыпалась в хорошем состоянии. А так как это происходило дважды, то я запомнила, что подобным мыслям о суициде верить нельзя – всегда есть завтра, в котором может все измениться. И уже не важно, знает кто-то об этих попытках или им все равно.

– Я проявляла насилие и сама, за что винила себя очень сильно, пока не обрела знание, откуда все идет. И стоило огромных трудов самопознания и денег тоже, чтобы простить себя и тех, кто впитал в меня психологию насилия. Но не думаю, что я смогла простить на 100%.

– Я не хотела детей и до сих пор не хочу. Мысль о том, что может родиться девочка повергла меня в ужас, ведь я понимала, что девочке очень нужна нежность и ласка, которую я дать не могла, отчего ощущала себя «недоженщиной». Добавить к этому всему заботливые вопросы знакомых и гинекологов, а когда же рожать, ведь уже близко к 30…и получаем ненависть ко всему миру.

– Доставалось и моему психоаналитику, которого я держала на большом эмоциональном расстоянии не один год, пыталась им манипулировать (упорно не сдавался, что меня расстраивало и злило) и периодически обесценивала весь его труд. Спустя два года я даже не знала, какого цвета у него глаза и волосы. Когда я в этом призналась на одной из сессий, было такое ощущение, что раскололся айсберг и океан вышел из берегов: важный шаг в освобождении от боли через признание, что проблема и правда есть. И серьезная проблема. И на это потребовалось больше года, чтобы просто признать проблему, а не ходить к психоаналитику с мотивацией поговорить обо мне, что так нужно нарциссу! Настолько сильны защитные механизмы психики жертв насильственных действий.

– Я постоянно испытывала панически атаки при абсолютно любом контакте: мне казалось, что каждый хочет меня уничтожить, поэтому мне нужно держать оборону. От этого я безумно уставала. И был даже период, когда я каждый день спала по 12—14 часов: у меня не было сил ни на что, зато было полное эмоциональное и физическое истощение.

– Если я оставалась одна на природе или в моменты обострения невроза ехала в переполненном метро, мне казалось, что за мной следят и скоро что-то ужасное произойдет. Это было настолько невыносимо, что я судорожно покидала место, буквально бегом.

– Мне было очень неспокойно, когда я одна заходила в лифт или когда кто-то спешил в него зайти. Я была почти всегда уверена, что это маньяк и он что-то со мной сделает. Нажимала кнопку «закрыть двери», а человек не понимал, почему он бежал с тяжелыми сумками, а я совершенно не собираюсь проявить и каплю сочувствия, подождав его.

В итоге я ощущала себя всегда некой функцией (объектом типа стула или яблока) или придатком к чьей-то жизни. Вот такой эффект на уже взрослого человека, искалеченного чужими амбициями в детстве, производит регулярный газлайтинг на протяжении многих лет, подкрепленный физическим насилием. Самое ужасное, что газлайтинг сложно доказать: никто не записывал на видео или аудио происходящее насилие, а абьюзер будет не то что отрицать абсолютно все факты, но еще и продолжит с еще большим напором убеждать жертву, что ей пора лечиться, но сам ни за что не признает, что точно такая же проблема есть и у него, ведь точно так же над ним издевались в его детстве, но его психологические защиты не позволяют открыться правде. Собственно, так я и оказалась в терапии. Так сказать, абьюзер обманул сам себя.

И в какой-то момент мне это все осточертело настолько, что я себе поклялась – Я ОБЯЗАТЕЛЬНО НАЧНУ ЖИТЬ СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ И ВЫЯСНЮ ПРИЧИНУ ПРОИСХОДЯЩЕГО, КОТОРУЮ УСТРАНЮ ИЗ СВОЕЙ ЖИЗНИ КАК РАКОВУЮ ОПУХОЛЬ.

Наконец, я набралась смелости и бросила все. Большой победой стал уход из семьи, которая меня же потом и обвинила в «непослушании» и что моя тяга к свободе иллюзорна, подкрепив это привычным игнорированием и давлением на жалость («не рви», «мне плохо, вернись» и т.д.). Социум тоже внес свою лепту, не понимая мой поступок и осуждая его, но моя полноценная жизнь мне важнее.

Сказать, что меня не тянуло обратно, будет враньем, ведь процесс становления самоидентификации жертв насилия очень долгий. Но мне повезло. К тому времени моя интуиция начала говорить со мной все громче, несмотря на программу мозга, ведь я каждый день через «не хочу» и «боюсь» все же шла в контакт с людьми, наблюдала свои мысли и взаимосвязи, спрашивала у них об их чувствах и что они чувствуют по отношению ко мне и т. д. Плюс ко всему шла параллельно работа с психоаналитиком и мои самостоятельные приемы, которые я интуитивно придумывала для себя. Например, я на бумаге записывала все те круги, из которых не могла выйти, а потом сжигала их в раковине. Очень помогало.

И однажды случилось событие, которое я не забуду никогда. Я сидела дома медитировала и прокручивала мысль, что мне очень нужно понять, кто я за пределами всех тех мыслей, в которые я уже не верила. Раз, вспышка света, ощущение будто я падаю в бездну, страх смерти, я зажмуриваюсь… Открываю глаза и… Плачу. Так долго я не плакала никогда. От счастья. Что я жива, что солнце светит, что дождь идет и я чувствую, что промокла насквозь, что трава пахнет так вкусно, что я могу смотреть и ходить! Это был первый раз в моей жизни, когда я поняла, КТО Я. Длился этот момент несколько дней: ни единого страха, полная гармония с каждым человеком, море энергии и спокойствия. Такого состояния в моей жизни не было еще никогда.

Этот момент полностью убедил меня, что я на верном пути и мои усилия не прошли даром (да-да, они не идеальны, но и обесценивать их уже глупо, когда факты говорят об обратном).

К тому времени у меня уже не было ни социального статуса, ни работы, ни дохода, ни отношений, ни сексуальной жизни, ни друзей. Но почему-то и депрессии прежней тоже не было: я научилась кое-как определять свои эмоции. К сожалению, выражать их получалось с большим скрипом. Кроме того, начали уходить зажимы из тела: тазовая зона начала расслабляться, онемение левой части тела практически ушло, сколиоз «выровнялся», тонзиллит практически не обострялся, я стала реже переедать. Но при этом я не знала, что мне делать со своим телом! Оно расслабилось, а как им управлять – это был целый квест. Я в буквальном смысле училась заново ходить, опираться на всю стопу, чувствовать центр и вес тела, которого не ощущала никогда. Я училась пользоваться левой рукой, потому что просто не знала, куда ее деть. Я училась смотреть людям в глаза. Я училась есть так, чтобы я чувствовала губами где еда начинается, а где заканчивается, ведь раньше мое лицо было онемевшим тоже и я не могла есть в присутствии кого-либо, потому что у меня начинали дрожать губы, руки и зажималась шея. Такое чувство, что я будто попала в катастрофу, испытала опыт смерти при жизни и теперь учусь всему заново, только так, как я всегда хотела.