Кристоф Андре - Азбука счастья. Не забывайте быть счастливыми

Классическое упражнение из арсенала позитивной психологии («Лучшее будущее возможно для меня») поможет нам работать в этом направлении.

В течение четырех дней вам нужно на протяжении двадцати минут описывать в деталях, каким вы хотели бы видеть свое будущее через несколько лет. Какой будет ваша семейная и профессиональная жизнь, как сложатся отношения с друзьями, где вы будете проводить досуг, куда отправитесь в путешествие и т. д.

Единственное правило – все фиксировать на бумаге (а не мечтать, вперив взгляд в пустоту) и именно двадцать минут, а не две. Описывайте все как можно подробнее и воздержитесь от общих фраз. Все детали имеют большое значение, потому что помогут 1) улучшить качество вашей жизни; 2) принять более деятельное участие в собственных проектах. Вам кажется, что это очень легко и просто? Может быть, и легко, но не очень. Попробуйте, и увидите сами.

Кому из нас не знакома нежность к добрым старым временам? В ходе исследований было доказано, что людям присуще стремление приукрашивать прошлое, за исключением моментов депрессии. Наш ум бессознательно отбирает хорошие воспоминания, стараясь переписать прошлое в духе гармонии и целостности, которые были не столь очевидны в те мгновения. Это еще раз показывает, как хорошо организована человеческая природа: если в организме все функционирует нормально, воспоминания о прошлых страданиях, равно как и текущие переживания, не могут сломать наш замечательно устроенный умственный механизм.

Вы можете убедиться в этом сами, проделав небольшое упражнение. Оно поможет вам понять, почему тот сложный момент, который вы сейчас переживаете, всплывет в памяти через двадцать лет в виде хорошего воспоминания. Память, проводя очищение и упрощение, подводит нас к главному: «Никаких двусмысленностей, это было хорошо или плохо?» Мы воспринимаем настоящий момент в форме «неплохо, но…», а память ставит перед собой один-единственный вопрос: я складываю это в ячейку «неприятное» или в ячейку «приятное»?

Такое упрощение не означает искажения. Ведь нам свойственно иногда омрачать приятные переживания неудовлетворенностью, перфекционизмом, завышенными ожиданиями или невозможностью наслаждаться настоящим моментом, потому что мы погребены под грузом ежедневных забот.

Итак, вернемся к нашему упражнению. Сейчас ты злишься и проклинаешь все на свете из-за пустяков, а каким будет воспоминание об этом эпизоде через двадцать лет? Вспомнишь ли ты, что был прав, злясь и негодуя, или поймешь, что отравил свое существование брюзжанием и неудовлетворенностью?

Это история произошла несколько недель назад в клинике Св. Анны. Ко мне на консультацию пришла пациентка с целым букетом сложных проблем и весьма непростым характером. Я давно работал с ней; в прошлом она была врачом, а сейчас – пенсионеркой. Она попросила меня принять ее вне очереди, потому что ее состояние резко ухудшилось. В конце приема, почувствовав себя значительно лучше и успокоившись (во всяком случае, так мне показалось), она вытащила из сумки подарок в красивой упаковке. «Я так благодарна вам, доктор, вы столько возитесь со мной. Кроме того, вы приняли меня вне очереди, а я ведь знаю, как вы загружены», – произнесла она.

Нам, врачам, пациенты время от времени дарят подарки. Это, разумеется, приятно как признание наших заслуг и усилий, но вызывает смущение (ведь мы просто хорошо выполнили свою работу). Я обычно благодарю пациента («это так любезно с вашей стороны» и т. д.). Но в тот день я почему-то сказал: «Спасибо большое, но не нужно было…». И так как моя пациентка обладала специфическими особенностями в отношениях с людьми и не умела расшифровывать двусмысленные социальные послания, она помрачнела и, судя по всему, расстроилась. Пытаясь выяснить причину моего отказа, она произнесла: «Вас смущает, что я хочу сделать вам подарок?» Я: «Ну, да, немного. Мне приятно лечить вас, вам становится лучше, и это самый большой подарок для меня». Она ответила: «Ну, если вас это смущает, я не хочу причинять вам излишнее беспокойство своим подарком». Бедняжка! Она не знала, что делать с красиво упакованной коробкой, и собиралась положить ее обратно в сумку. Теперь уже я чувствовал себя глупо: ведь она старалась, выбирала для меня подарок. Я не мог не взять его – это было бы проявлением неуважения с моей стороны. И тогда я сказал: «Разумеется, мне очень приятно, что вы подумали обо мне и купили подарок. Я от всей души благодарен вам!» В этот раз я ограничился простым посланием, несущим одну-единственную информацию, и не пустился в длинные объяснения, почему и как все это может меня смущать. Успокоившись, она улыбнулась и протянула мне коробку.

Для меня это было хорошим уроком. Я вдруг спросил себя: не было ли тут какого-то подвоха с ее стороны, не собиралась ли она поймать меня на слове и посмотреть, как я буду выкручиваться? Не думаю, это не в ее характере. Хотя кто знает… В любом случае я четко уяснил для себя: в следующий раз, когда мне преподнесут подарок, я никогда не скажу: «не нужно было…».

В практике позитивной психологии мысли следует излагать просто и ясно.

Часто, будучи пленником усвоенных в прошлом представлений и верований, ты даже не думаешь, что у тебя всегда есть выбор: разговаривать или обижаться, созидать или разрушать, злиться или улыбаться.

Важно, важно – все теперь важно. Но знаешь ли ты, что для тебя главное? Главное – чувствовать в себе биение жизни.

По расписанию поезд отправлялся ранним утром. Через полчаса я оторвался от чтения, окинул взглядом вагон и увидел порательную картину: вокруг все спали. То есть спал буквально весь вагон – я такого еще не видел! Напрасно я пытался отыскать хоть кого-то, привыкшего, вроде меня, просыпаться ни свет ни заря. Нет, я был единственным, кто не сомкнул глаз. И тогда я залюбовался этой картиной, которая вряд ли предстанет передо мной когда-нибудь еще. Некоторые сидели с широко раскрытым ртом, запрокинув голову назад, кто-то уткнулся головой в согнутый локоть, у других она слегка покачивалась в такт движению поезда и сновидений. Меня охватило умиление, я почувствовал нежность ко всем этим людям, как по команде погрузившимся в сон, и ответственность за них, какую я обычно испытывал, когда мои дочери в детстве отправлялись спать. Я надеялся, что никто не пройдет по вагону и не потревожит их. Мне нравилось быть единственным бодрствующим здесь человеком. Все это напоминало мои ранние пробуждения дома, когда я мог заниматься чем угодно: работой, медитацией, ничегонеделанием, в то время как домашние еще спали. Не думаю, чтобы я ощущал при этом превосходство – скорее социальное одиночество: я один, мне хорошо и спокойно, мои близкие рядом и не беспокоят меня своими просьбами. Счастье одиночества и сопричастности.