Геноцид и массовые репрессии

В июле 1966 г. языком «культурной революции» стала площадная ругань. Печать непрерывно прорабатывала осужденных деятелей культуры, причем наибольшая доля критики досталась так называемым «четырем молодчикам»: Чжоу Яну, Тянь Ханю, Ся Яню и Ян Хань-шэну, которые практически осуществляли руководство творческими союзами в КНР.

Ни возраст, ни положение не могли защитить деятелей культуры от хунвейбиновского произвола. Трагическая участь постигла Лао Шэ. Против него кампании в печати не было, в Пекине постарались замолчать обстоятельства его гибели. В начале сентября на углу небольшой площади перед универмагом по улице Ванфуцзии висело рукописное сообщение одного из хунвейбинов-ских боевых отрядов: «Буржуазный элемент Лао Шэ черным самоубийством доказал свою контрреволюционность».

В настенном листке говорилось, что боевой отряд хунвейбинов прочесывал один из районов столицы: В доме Лао Шэ они испытали «возмущение и революционный гнев». Образ жизни писателя показался им «смесью феодализма и капитализма». В квартире Лао Шэ стены были увешаны картинами мастеров китайской национальной живописи, но среди этого, по выражению хунвейбинов, «феодального мусора» не нашлось места для портрета Мао Цзэ-дуна. В доме была выставлена коллекция китайского фарфора — и «ни одной чашки с изображением красного знамени». Наконец, в доме «до сих пор хранились ядовитые книги на русском зыке». Писатель не проявлял раболепия перед налетчиками, и поэтому с ним решили «бороться в духе культурной революции». Хунвейбины перешли к решительным действиям: порвали коллекцию старинных картин и перебили редкий фарфор.

Лао Шэ произнес речь, которую хунвейбины сочли «контрреволюционной». Лао Шэ сказал, что они сами не ведают, что творят, но когда вырастут, то раскаются. Последнее было воспринято хунвейбинами как неслыханная дерзость. Они предложили писателю сейчас же самому сжечь все книги прямо на полу комнаты. Лао Шэ отказался. Апофеозом враждебности «был его следующий поступок: «ослепленный классовой ненавистью», старый писатель покончил с собой.

Самоубийства в Китае в 1966 г. были частыми и обычными. И все-таки в принципе хунвейбины были против самоубийства, а потому в случае с Лао шэ сообщение о самоубийстве сомнительно. Писатель был в руках целого боевого отряда, и привыкшие к насилию юнцы могли лишить его жизни. Даже из хунвейбиновской листовки ясно, что старый писатель не склонил головы перед штурмовиками «культурной революции».

Репрессии «культурной революции» отличались необыкновенной даже для Китая массовостью и масштабностью, особой свирепостью морального подавления. Практически все слои интеллигенции подпали под их действие. Во всех государственных учреждениях, в системе органов образования — от начальной до высшей школы, в творческих союзах, редакциях и научных учреждениях, в аппарате государственного управления — пострадали практически все, хотя и в разной степени.

Главной целью, которая достигалась жестокими мерами морального унижения, был подрыв репутации интеллигенции и образованности в глазах народа. Необходимо было показать, что прежние знания, прежняя наука и культура — всего лишь «старье», «хлам», а их носители недостойны звания человека. Врагов официально именовали «уродами и чудовищами».

Хунвейбины из Педагогического университета Пекина врывались в квартиры и уничтожали предметы «старой культуры»: книги, картины, фарфор и т. п. — и затем изолировали задержанных от семьи, помещая их в старое складское помещение. Осужденные жили там под предлогом «охраны от гнева масс», дескать, в интересах сохранения их жизни. Их кормили полугнилой капустой, заставляли заниматься физическим трудом, если не тяжелым, то унизительным, непрерывно оплевывали и били. Ежедневно устраивались «выставки», где осужденные стояли с позорными надписями на груди и громким голосом перечисляли свои «преступления», или же их водили по улицам в колпаках, исписывая одежду грязными ругательствами, а лицо замазывая белой краской (грим отрицательных персонажей в китайском театре).

Некоторые по многу часов проводили на помостах перед митингами хунвейбинов, где каждый участник имел возможность выступить с обвинением в их адрес, издеваясь над беспомощными жертвами. Многие люди пожилого возраста, проводя целые дни под жарким солнцем с непокрытой головой, не выносили издевательств и умирали «от болезни», как например, Ли Да — ректор Народного университета Пекина.

Обычной пыткой было заставлять осужденных публично стоять с поднятыми вверх руками в течение долгого времени; когда же они теряли сознание, их подвергали избиениям. Изобретательность и изуверство хунвейбинов, пользовавшихся полной безнаказанностью, не знали границ. Считалось, что гораздо лучше попасть в тюрьму, чем оказаться в руках хунвейбинов, которые месяцами издевались над жертвами.

Долгое время жизнь осужденных в ходе «культурной революции» лиц висела на волоске, но затем было принято решение выслать основную массу их в деревню на «перевоспитание ручным трудом». Наиболее видных партийных активистов направляли в так называемые «школы 7 мая», которые были созданы согласно директиве Мао Цзэ-дуна, датированной 7 мая 1966 г.

Первая волна высылаемых в деревню направлялась туда без указания срока и без надежды на возвращение.

Масштабы этих мероприятий по «перевоспитанию», которые одновременно помогали разгружать китайские города от лишних ртов, были грандиозны: В 1969 г. около 25 миллионов человек, или 15 % городского населения, были отправлены в деревню и тем самым сняты с государственного продовольственного снабжения.

В ходе «великой пролетарской культурной революции» в Китае уничтожались национальные культурные ценности и были отвергнуты национальные традиции. Старая китайская культура — все, что наличествовало до «культурной революции», независимо от классового содержания, — была отвергнута в числе «четырех старых», т. е. вместе со старыми идеями, нравами и обычаями.

Чтобы обосновать уничтожение этого «старого», писателей прошлого объявляли «покойниками». Логика осуждения была прямолинейна: всякий живущий в феодальном или буржуазном обществе тем самым оказывается представителем культуры буржуазного или феодального общества, т. е. культуры старой, вредной и ненужной для будущего.

22 сентября 1966 г. «Жэньминь жибао» поместила подборку материалов, осуждающих бывшего заместителя заведующего отделом пропаганды ЦК КПК Линь Мо-ханя. Прежде Линь Мо-хань неоднократно выступал с руководящими статьями по вопросам теории и литературной политики. Его обвинили в совместной деятельностью с Чжоу Яном, в «клевете на великие идеи Мао Цзэ-дуна», в том, что он выступал против массовых тиражей сочинений Мао Цзэ-дуна, против песен о Мао Цзэ-дуне, против «революционной» литературы, что он «пропагандировал советскую литературу и искусство».