Геноцид и массовые репрессии

В августе 1967 г. в печати был осужден бывший заведующий отделом пропаганды ЦК КПК Лу Дин-и, которого назвали «владыкой ада». 25 августа «Гуанмин жи-бао», сообщила о «преступлениях Лу Дин-и. Так, о выступлениях Мао Цзэ-дуна в Яньани в 1942 г. он говорил, что это «устные выводы», и добавил: «Могут ли литература и искусство играть столь важную роль? Я не верю, это пустословие».

В 1953 году Лу Дин-и рекомендовал литературно-художественной общественности КНР читать книгу И. Эренбурга «О работе писателя»: «Он хотел, чтобы работники литературы и искусства Китая поступали согласно установленным Эренбургом принципами. За десять с лишним лет Лу Дин-и не удосужился распорядиться, чтобы литературно-художественная общественность изучала «Выступления на совещании работников литературы и искусства в Яньани» и другие лучезарные сочинения председателя Мао, напротив, он возвел в ранг классики черный товар Эренбурга».

Из статьи стало известно, что именно Лу Дин-и в 1962 г. выдвинул в КНР лозунг «общенародной литературы и искусства» и говорил в докладе, который не был тогда опубликован: «Литература и искусство должны просвещать народ все страны, а в народ входят рабочие, крестьяне, интеллигенция, прочие патриотические деятели, вплоть даже до заключенных в тюрьмах». Лу Дин-и отстаивал лозунг «пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто ученых» и заявил: «Тематика литературы и искусства должна быть необычайно широкой. В произведениях можно выводить не только все в мире сущее или исторически существовавшее, но и то, чего никогда не бывало, например небожителей или говорящих животных и птиц».

Лу Дин-и инкриминировались «ненависть» к «отважной» знаменосце великой культурной революции Цзян Цин» и симпатии ко многим осужденным в КНР литераторам. Он якобы четырежды ходатайствовал об освобождении из заключения Ху Фэна и просил об освобождении Дин Лин.

Критические кампании распространились на все области культурной жизни страны. Кинематография пострадала, пожалуй, даже больше, чем другие виды искусства. Фильмы КНР выпуска прошлых лет были в большинстве своем раскритикованы, их изъяли из прокатного фонда, совершенно прекратилась демонстрация иностранных кинокартин. Выпуск новых фильмов резко упал: с мая по октябрь 1966 г. появился только один новый художественный фильм на военную тему и один сусальный фильм о «процветании» национальных меньшинств в Синьцзяне. Кинематографы стали снимать хунвейбиновские парады, испытания атомного оружия, торжественные приемы у Мао Цзэ-дуна, массовые сборища участников «культурной революции» в присутствии высших руководителей и т. п. Жизнь страны и народа исчезла с китайского экрана.

Та же политика национальной изоляции и шовинистической исключительности проводилась и в театре и в музыке.

Еще совсем недавно старая пекинская опера мирно сосуществовала с классическим мировым наследием — на театральных сценах с неизменным успехом ставились «Евгений Онегин», «Бахчисарайский фонтан», «Травиат», а симфонические оркестры регулярно исполняли произведения Чайковского и Рахманинова, Бетховена и Баха.

Но вот уже итальянская газета публикует интервью с одной из китайских актрис, которая заявляет: «Балет — это западная форма искусства, но мы можем принять его, если он становиться инструментов революции. Только не должно повторяться то что было в прошлом, когда ставили «Лебединое озеро» и публика скучала. Мы, актеры, должны коренным образом переделать нашу идеологию, читая произведения председателя Мао».

Впрочем, такая трактовка не случайна. Ведущие художественные ансамбли Китая переданы армии. Ими сейчас занимается Цзян Цин — жена Мао Цзэ-дуна, проводившая в свое время реформу пекинской оперы. Эта форма, как известно, явилась фактическим запретом любимого китайским народом театрального жанра. Древний мир символических масок, мелких шажков по мосткам, подвешенным над рекой, блистательных хореографических представлений в декорациях традиционного Китая — все это полностью отвергается.

В так называемой «новой опере» уже в прологе актеры в солдатской форме то выступают вперед, что отодвигаются в глубь сцены и повторяют: «Учите наизусть произведения председателя Мао». По ходу представления в качестве комментария к действию в кульминационные моменты за кулисами раздается голос, читающий изречения Мао.

На гигантской панораме, каждая фигура которой в 10 раз больше человеческой, есть сцена «суда» в Хуашан-ской коммуне провинции Гуандун. Человек поставлен коленями на битый Кирпич, на шее табличка: «ревизионист», под дулом винтовки он читает разложенные перед ним труды Мао Цзэ-дуна. Подобные скульптурные группы и картины можно было встретить на фронтонах домов и площадях многих городов Китая.

Уже накануне «культурной революции» в декабре 1965 г., была осуждена пользовавшаяся успехом у китайского зрителя постановка опера «Травиата». Когда летом 1966 г. была поднята молодежь на «борьбу со старым», то борьба повелась прямолинейно: насилием. Студенты консерватории с энтузиазмом выбрасывали из окон классов рояли и пианино: они поверили, что фортепьяно — «буржуазный инструмент» и его следует уничтожить. За «иностранное происхождение» ломали скрипки. В магазинах грампластинок полы покрылись толстым слоем битого шеллака: кроме записей песен о Мао Цзэ-дуне, все было уничтожено.

Творческий союз работников музыкальной культуры был разогнан. Директор Центральной консерватории в Пекине Ма Сы-цун вместе с семьей подвергся издевательствам и был вынужден бежать за границу. Председателя союза Люй Цзи схватили в Шанхае. Его позорили перед толпой на стадионе и подвергли побоям. Несколько недель подряд издевались над композитором и директором Шанхайской консерватории Хэ Лу-тином.

В одном из номеров газеты «Цзэфан жибао» была помещена статья, посвященная крупнейшему китайскому композитору, еще недавно занимавшему пост директора Шанхайской консерватории.

«Антипартийный и антисоциалистический элемент Хэ Лу-тин долгое время занимал руководящий пост в области музыкального творчества, взыграл много антипартийных и антисоциалистических черных песен. Сейчас мы должны окончательно сорвать с него маску, окончательно разоблачить все его происки».

Далее идет анализ одной из его последних хоровых песен — «Ночь над рекой Синьцзян»: «Под ширмой воспевания социалистического строительства Хэ Лу-тин злобно распространял отраву. Во-первых, он написал мотив этой песни бессильным и вялым, он даже употребил размер «шесть восьмых», наподобие колыбельных песен и танцевальной музыки европейской буржуазии ХVIII-ХIХ веков. Во-вторых, он сделал пометку «с тонким чувством».