Геноцид и массовые репрессии

Иными словами, политика «коммунизации» преследовала, по замыслу ее организаторов, цели как экономические — повышение эффективности общественного производства, так и социальные — ускорение строительства социалистического и коммунистического общества.

Что касается методов ускорения темпов экономического строительства, то на этот вопрос проливают свет массовые пропагандистские кампании, которые проводились в тот период. Газеты, журналы, дацзыбао (газета больших иероглифов), развешанные на стенах домов, содержали стереотипные призывы: «боритесь за каждую минуту и секунду ночью и днем, в солнце и дождь», «ешь и спи на полях и борись день и ночь», «работай, как муравей, двигающий гору». На этом последнем лозунге стоит остановиться особо.

Организаторы «коммун» ставили задачу приобщить народ Китая к совершенно новым формам трудовых отношений, общественной жизни, быта, семьи, морали. Предполагалось, что «коммуна», которая впоследствии должна была распространяться на городское население, станет универсальной производственной и бытовой единицей существования каждого человека. Все существовавшие до этого общественные и личные формы отношений были обречены на разрушение: кооперативная собственность и приусадебные участки, распределение по труду и сохранение дворового дохода, участие в управлении кооперативными. делами и т. п… Даже семья — этот высокочтимый испокон веков в Китае институт — должна быть разрушена, а взаимопонимания внутри ее подчинены жесткому контролю со стороны властей.

Вот что можно было прочесть в ту пору в китайских газетах: «Народная коммуна — вот наша семья, не следует уделять особого внимания‘созданию собственной небольшой семьи…», «Родители — самые близкие, самые любимые люди в мире, и все же их нельзя равнять с Председателем Мао и Коммунистической партией», «Личная жизнь — дело второстепенное, вот почему женщины не должны требовать от своих мужей слишком большой отдачи энергии…»

Исполнители на местах не только ухитрялись осуществить в течение нескольких месяцев «коммунизацию» всего сельского населения страны, но и двинулись решительно вперед, огосударствив собственность кооперативов, личную собственность крестьян, военизируя их труд и быт.

Члены «коммун» отказывались не только от своего пая в качестве кооператоров, но и отдавали сады, огороды, мелкий домашний скот и даже предметы домашнего обихода.

В конце 1959 г. стали возникать городские «коммуны». Вскоре движение за «коммунизацию» в городах усилилось, оно проводилось под лозунгом» все принадлежит государству, за исключением зубной щетки».

Другая черта «коммун» — военизация труда, создание трудовых армий и отказ от социалистического принципа распределения по труду. Крестьян — мужчин, женщин — обязали проходить военную подготовку, они были объединены в роты, батальоны, нередко отправлялись вооруженные в строю, солдатским шагом на полевые работы. Кроме того, их перебрасывали с места на место, в другие районы и даже провинции, где возникала потребность в рабочей силе.

Корреспондент пекинского агентства Синьхуа писал в ту пору: «…Через какие-то четверть часа крестьяне выстраиваются. По команде командира роты или взводного держа развернутые знамена, они отправляются на поля. Здесь уже не увидишь людей, которые, собравшись группами по два, по три человека, курят или бродят лениво по полю. Слышны только размеренные шаги и военные песни. Неорганизованные формы жизни крестьян… ушли навсегда».

Во многих «коммунах» стали применять так называемую оплату по потребностям. Члены «коммуны» получали за свой труд тарелку супа в общественной столовой и пару матерчатых тапочек. В некоторых более состоятельных «народных коммунах» декларировались «гарантии» бесплатного распределения товаров и услуг. К числу таких гарантий относились питание, одежда, медицинская помощь, организация свадеб, похорон, обучение детей в школе и т. п.

Особенностью «коммун» было также включение их в систему государственного управления. Как заявило агентство Синьхуа (31 августа 1958 г.) «коммуны должны сочетать промышленность, сельское хозяйство, торговлю, образование, ополчение в одной единице и, таким образом, облегчить руководство».

Наконец, «коммунизация» зашла так далеко, что распространилась на семейную и личную жизнь крестьян. Вот что писали в ту пору китайские газеты по этому поводу: «Коллективная жизнь полностью освобождает женщину и таким образом ликвидирует семью как экономическую единицу общества». «Детей нужно, отдавать воспитывать в коммуне, как только их можно будет отделить от матерей».

Печать сообщала, например, что в 500 селениях провинции Цзянсу дома крестьян были разрушены, чтобы построить новые 10 тыс. общежитий и столовых из их материала. Подчеркивалось, что концентрация домов в одном месте позволит осуществить «организацию по военным образцам, выполнение задач в боевом духе и коллективную жизнь… В каждом центре крестьяне собираются за 15 минут и направляются немедленно на поля, повышая производительность труда».

В столице рабочие спали на фабриках. Их лозунгом было: «Не оставляй поле боя, не победив врага».

В Хунани «люди сражались день и ночь, оставив все свои занятия — сон, работу, собрания и даже детей — ради полей». В той же провинции в женском батальоне «ни один его член не оставил свой пост 10 дней и 10 ночей».

Крестьян объединяли в военизированные бригады и направляли то на полевые работы, то на строительство плотин; вместо работы на заводах люди лили металл в плавильных печах, сооруженных во дворах домов. Под неумолкаемый призыв лозунгов и агитаторов люди работали круглосуточно ради экономического чуда. «За одну ночь можно достичь такого результата, что он превзойдет то, что сделано за тысячелетия, — говорилось в обращениях. — Большой скачок открыл новую историческую эпоху, свидетельствующую о том, что Китай обгоняет Советский Союз в переходе к коммунизму».

После провала политики «большого скачка» и «народных коммун» Мао говорил: «…Я не претендую на право автора идеи создания народных коммун, я только внес предложение о них… Я виновен в двух преступлениях: первое — призывал к массовой выплавке 10,7 млн. т. стали, и если вы одобряли это, тоже можете разделить со мной часть вины, но стал погребальной куклой все-таки я, никуда не денешься, главную ответственность несу я. Весь мир против опыта народных коммун. Может быть, мы потерпели полное поражение? Мы потерпели только частичное поражение, раздули поветрие коммунизма, что послужило уроком для всей страны».

Так говорил Мао Цзэ-дун на Лушаньском совещании Политбюро ЦК КПК 23 июля 1959 г. Говорил, как видим, довольно самокритично. Погребальной куклой, однако, сделали вовсе не его, а многих кадровых работников и руководящих деятелей, которые осмелились выступать с критикой линии «скачка» и «коммун»…