Мария Аксёнова - Энциклопедия для детей. Т. 7. Искусство. Ч. 1

Придворный храм Всеволода не так строен, как церкви Андрея Боголюбского, но и не так приземист, как храмы его отца: он кажется золотой серединой между ними. Первоначально его обходили торжественные галереи, а у западного фасада высились две могучие лестничные башни (к сожалению, малосведущие реставраторы во времена Николая I приняли их за более поздние постройки и разобрали). А вот по богатству резного убранства он превосходит всё, что строилось до него не только во Владимирском княжестве, но, пожалуй, и во всей Руси. Вся верхняя часть стен храма, начиная со ставшего обязательным для владимиро-суздальского зодчества аркатурно-колончатого пояса, покрыта разнообразной резьбой. Её можно рассматривать часами как своеобразную энциклопедию: ангелы, птицы, звери, фантастические существа и растения сплошь покрывают стены между многослойными лопатками. Под арочками колончатого пояса стоят многочисленные святые, а в полях закомар расположены сюжетные сцены. Здесь тоже нашлось место для сюжета «Вознесение Александра Македонского», а на другом фасаде появился — совсем неожиданно для русской традиции — портрет самого Всеволода с сыновьями; новорождённого сына князь держит на руках. Выбор этих сюжетов продиктован назначением собора — княжеского домового храма, а также желанием возвеличить его могущественного заказчика.

Гораздо менее понятна тематика сюжетов богатой каменной резьбы. Выдающийся исследователь владимиро-суздальского зодчества Н. Н. Воронин подсчитал, что разные звери на резьбе храма изображены двести сорок три раза, птицы — около двухсот пятидесяти раз, а львы сто двадцать пять раз. С ними соседствуют полуфигуры святых и всадники, а господствует над всем трижды повторённая (на разных фасадах) фигура библейского песнопевца. Может быть, мастера хотели изобразить весь существующий мир, все живые творения прислушивающимися к Божественному слову? «Всякое дыхание да хвалит Господа» — так сказано в одном из псалмов Давида. А может, их вдохновил описанный в Библии образ Соломонова храма, который считался непревзойдённой вершиной зодчества всех времён?

Другим шедевром белокаменного зодчества является Георгиевский собор в Юрьеве-Польскóм (1230–1234 гг.). Его построил сын Всеволода Святослав — тот, который изображён на руках у отца на рельефе Дмитриевского собора. К сожалению, верхняя часть величественного храма в XV в. рухнула и была сложена заново московским купцом и строителем Василием Ермолиным. Наверное, катастрофа случилась из-за сложной конструкции верха постройки: барабан её главы стоял не прямо на сводах, а на выложенных над сводами высоких арках. От этого церковь казалась ещё выше, а внутри всё её пространство словно собиралось вверх, к светоносному куполу. Эту удачную находку владимирских зодчих позже переняли московские мастера.

Надо отдать Ермолину должное: он добросовестно пытался подобрать камни в прежнем порядке, но задача была почти невыполнимой. Ведь резьба сплошь покрывала Георгиевский собор, и счёт сюжетов шёл даже не на сотни, а на тысячи! Поэтому он и выглядит теперь грандиозной каменной загадкой. Резьба Георгиевского собора двуплановая: изображения, выполненные в высоком рельефе, размещены на фоне плоского коврового узора из растительных завитков. Даже колончатый поясок поглотила стихия орнамента — он словно утонул в стене и покрылся изощрёнными орнаментальными узорами. Сочетание низкого рельефа с высоким производит удивительное впечатление, будто резьба выступает, прямо на глазах выходит наружу из гладкой поверхности стены. Если в церкви Юрия Долгорукого в Кидекше мастер явно «прикладывал» резные детали к телу храма, то здесь они будто вообще не высечены человеческими руками, а порождены самим камнем.

С запада на входящего смотрел резной деисус (греч. «моление» [64] См. статью «Иконопись». ), а северный фасад охраняли святые покровители владимирской княжеской династии. В образе воина над северным притвором (постройкой у входа) учёные видят Святого Георгия — святого, носившего то же имя, что и основатель династии Юрий (Георгий) Долгорукий. В резьбу включены многочисленные библейские сцепы, которые должны были оберегать от несчастий: уже знакомые по владимирскому Успенскому собору «Три отрока в пещи огненной», «Даниил во рву львином» (пророк, которого не тронули львы) и «Семь спящих отроков» (юноши из города Эфеса скрылись от гонений в пещере и проспали там невредимыми полторы сотни лет). Очевидно, главная идея, воплощённая в резном наряде собора, — это охрана, Божественная защита княжества.

Увы, святым не удалось спасти Русь от монгольских полчищ. Владимирский князь пал в битве на реке Сити всего через четыре года после того, как был построен собор в Юрьеве-Польском. Однако самобытное владимиро-суздальское зодчество не погибло: подобно семи отрокам эфесским, оно лишь уснуло, чтобы вновь пробудиться спустя столетие в белокаменной Москве.

Архитектурные памятники безмолвны. Веками хранят они свои тайны от тех, кто не умеет вслушиваться и вглядываться в прошлое. Но любознательному и вдумчивому они расскажут многое. Софийские соборы в Киеве и Новгороде Великом — о днях своей юности, богатырском времени Киевской Руси, о светлой вере первых русских христиан. Древние, построенные ещё до монгольского нашествия храмы Владимира, Суздаля, Переславля Залесского и Юрьева — о могуществе и славе владимирских князей, их честолюбивых замыслах, о любви к своей земле. Немало может рассказать и Московский Кремль, который, по словам М. Ю. Лермонтова, «окружась зубчатыми стенами, красуясь золотыми главами соборов, возлежит на высокой горе, как державный венец на челе грозного владыки».

В конце XV в. Московское княжество вступило в новый период своей истории. Ивану III предстояло завершить дело нескольких поколений московских князей и собрать все русские земли, до тех пор ещё разобщённые и нередко враждовавшие между собой, в единое Русское государство. Одним из крупнейших успехов Ивана III стало присоединение к Москве необъятных, простиравшихся до Ледовитого океана и Уральских гор владений Великого Новгорода. Потеряли свою самостоятельность Тверское княжество и Вятская земля. В полную зависимость от московского государя попали Рязань и Псков. Было свергнуто монголо-татарское иго. В результате двух успешных войн с Литвой удалось включить в состав Московского государства десятки русских городов и областей, в разное время оказавшихся под властью Великого княжества Литовского. Прошло несколько десятилетий, и Иван III, князь московский, по праву принял высокий титул великого князя всея Руси. Общаясь с государями соседних стран, он, ещё недавно плативший дань монгольским ханам, требовал, чтобы к нему относились с не меньшим уважением, чем к германскому императору (которого в Европе в то время считали первым среди монархов).