Борис Гребенщиков - Аэростат. Течения и Земли

Один из корифеев американского рок-н-ролла (тоже, кстати, итальянец) гитарист Стив Ван Зандт (Steven Van Zandt) с нежностью рассказывает:

«В 1964 году в Америку впервые приехали Rolling Stones. А Stones были для меня героями, как и для всех, кому Beatles представлялись пай-мальчиками. И вот Stones появились на телевизионном шоу Дина Мартина. Представляя их, Мартин издевался над ними как мог. И многие потом писали об этом, дескать, как нехорошо, а я не понимаю, в чем драма. Дино был из старого мира, в который вторглись эти молодые, длинноволосые, шумные, безголосые, грязные, играющие мимо нот, имитирующие черных, панки-шпана. Дино работал всю жизнь, чтобы достичь своего положения. А тут – эти… Было совершенно естественно, что ему хотелось смешать их с грязью. Это как разборка на улице, а Дино сам был с улицы и мог справиться с чем угодно.

Дино был представителем стиля, который окажется вечным, хотя после 1964 года выйдет из моды. Но это неважно. Он был не просто крутейшим певцом своего легендарного поколения. Он просто был крутейшим – и точка. Он навсегда останется частью меня, ровно в той же степени, что и Rolling Stones». {311}

Стив Ван Зандт

Когда Синатре в 1994 году давали премию «Легенда», Bono, представляя его, сказал: «Фрэнк – председатель грубости. Бывали и в рок-н-ролле грубияны, но Фрэнк – начальник». Фрэнк сказал потом, что это лучшее, что он о себе слышал.

Но при этом он был абсолютным профессионалом: дирижировал оркестром, работал вместе с музыкантами над аранжировками, вникал во все детали и за время работы так хорошо узнавал песню, что на записи пел (как и вся его компания) с первого дубля.

Однажды Фрэнк записывал песню дуэтом с другим известным эстрадным артистом. Записав песню, артист довольно потер руки и сказал: «Отлично, сделаем еще несколько вариантов», – имея в виду, что с первого раза совершенства не добиться. Синатра же, надевая плащ, бросил через плечо: «Дубли записывают только слюнтяи».

Он все делал с первого раза и навсегда. {312}

Но, конечно же, в моем сегодняшнем рассказе есть тайная цель. Много лет я ищу, откуда что происходит. У любой реки есть исток, и мне интересно его найти.

Скажу вам правду: Синатру я с детства не переваривал, и его музыка всегда представлялась мне антитезой всего, что дорого моему сердцу. И только недавно, зарывшись в самую глубь времени, я обнаружил его ранние песни и увидел, откуда все пошло.

Элинор Рузвельт и Фрэнк Синатра

Очень интересно рассматривать пространство, из которого теоретически поется песня. То есть если песня от лица лирического героя, то по музыке и тембру голоса можно увидеть – как он одет, как выглядит место, в котором он поет, что за люди вокруг, чем они занимаются, – другими словами, реконструировать воображаемый мир песни, внушающий эмоции, описываемые этой песней. Потому что, хотя этот мир может быть полностью воображаемым, эмоции, внушаемые песней, совершенно реальны, а значит, и мир этот тоже реален; так по скелету динозавра можно реконструировать то, как он выглядел и чем он занимался.

Шри Ауробиндо упоминает пространство идей и образов, карана джагат, где Природа налаживает все перед тем, как это произойдет в материальном мире. Синатра и его коллеги создали в своих песнях идеальный мир; и эти песни действительно сформировали для всего мира образ идеальной Америки – обетованной земли XX века. И образ был очаровательным. {313}

На смену Синатре и его поколению пришли Beatles, Stones, другие полубоги нового золотого века, и они вернули песне ее изначальное, магическое значение – и выиграли новое поколение, которому не нравилось, что в мире их отцов все продается.

Но музыка молодого Синатры и его коллег по песенному бизнесу остается памятником воображаемому постпуританскому раю; может быть, рай этот был воображаемым, но музыка и наслаждение от нее – настоящие. {314}

Дин Мартин, Фрэнк Синатра и коллеги по «крысиной стае» за игрой в баккару

Бывает, читаешь-читаешь, и вдруг просто как в сердце попадает.

«О! Как хорошо ваше время, – продолжала Анна. – Помню и знаю этот голубой туман… этот туман, который покрывает все в блаженное то время, когда вот-вот кончится детство, и из этого огромного круга, счастливого, веселого, делается путь всё уже и уже, и весело и жутко входить в эту анфиладу, хотя она и светлая и прекрасная…» [32]

Вот об этом-то времени и пойдет рассказ. {315}

Сэм Кук

Одно время каждое воскресенье напротив барахолки на 6-й авеню в Нью-Йорке, где-то в районе 26-й улицы, на составленных вместе ящиках лежал старый негр. Просто лежал, наблюдал окружающую жизнь. И такая в глазах его была нежная и насмешливая мудрость… как будто он и есть создатель этого мира; и как создатель вечности, он никуда не торопится: впереди у него вечность, и позади – вечность, значит, он живет в вечном сейчас, и вот – валяется на ящиках, прикрытый какой-то старой шинелкой и наблюдает, и посмеивается; одновременно старый, как время, и с детской открытостью в глазах.

Из вышеописанного и родилось то, что потом стало рок-н-роллом. {316}

Джон Ли Хукер

Хаулин Вульф

На таких же ящиках восседает Джон Ли Хукер в гениальном фильме «Blues Brothers», непроницаемый, в темных очках, и притопывает модным ботинком, и поет вот эту самую великую «бум-бум-бум-бум». Сначала был блюз, потом была придумана электрическая гитара, и из дельты Миссисипи действие переместилось в клубы Чикаго, где появился ритм-энд-блюз – оригинальный R’n’B. И появились все эти гиганты – John Lee Hooker, Howlin’ Wolf, Muddy Waters. Вот от них-то все и пошло.

Мадди Уотерс

И родоначальник их всех, отец блюза, Роберт Джонсон. По легенде – вышедший ночью на перекресток, встретивший там сами понимаете кого и в одночасье так научившийся играть блюз, что все гитаристы до сих пор чешут репу и признаются, что не понимают, как один человек может все это сыграть. {317}