Курт Воннегут - Пожалейте читателя. Как писать хорошо

Мне кажется, писатели-ястребы считают, что люди – смешные, печальные, всякие – интересны сами по себе и достойны внимания. И они пишут о людях, не задумываясь о том, почему мы живем и что вообще значит жить.

Черепахи, которые шлифуют предложения одно за другим, вроде как доводя их до совершенства, на самом деле, быть может, просто ломают воображаемые заборы и вышибают иллюзорные двери, прорезают путь через заслоны колючей проволоки, под шквальным огнем, в клубах горчичного газа – ищут ответы на вечные вопросы: «Что, черт возьми, нам делать? Что, черт возьми, происходит?» [333] Vonnegut, Timequake , chap. 35.

Полагаю, здесь Воннегут впадает в свойственное человеческой натуре заблуждение, которое я буду называть «методологизм». При этом человек: 1) путает метод с результатами его применения; 2) прописывает всем тот метод, который хорошо подошел именно ему.

Возможно, я тоже совершаю ошибку номер 2, так как твердо верю в действенность «ястребиного» метода (и потом, я ведь тоже человек, а значит, мне тоже свойственно заблуждаться).

Чтобы избегать подобных ловушек разума, можете заглянуть в книгу «Писатели о писательстве» (W.O.W. – Writers on Writing), довольно представительный сборник цитат из выдающихся писателей на всевозможные темы, связанные с писательством, от «аккуратности в работе» до «ярости перед чистым листом» [334] Jon Winokur, ed., W.O.W.: Writers on Writing (Philadelphia: Running Press, 1986). . Это мигом излечит вас от жажды познать Путь (или, если хотите, Способ). Всем хочется познать Путь. Однако не существует одного-единственного Пути (Способа) написать хорошую книгу. Можно лишь найти свой. При этом вы, в частности, ступаете на дорожки, по которым ходили или ходят другие, прислушиваетесь к чужим советам и выясняете, что лучше всего подходит именно вам. Приведенные в сборнике цитаты, касающиеся процесса писания, даже нельзя четко разбить по принадлежности к двум лагерям, описанным Воннегутом. К примеру, некоторые романисты вначале пишут самые важные сцены, а это стирает границу между ястребами и черепахами ко всем чертям. Некоторым обязательно нужно, приступая к тексту, точно знать, что будет в конце. А некоторые, наоборот, заявляют, что никогда не возьмутся писать текст, если знают, чем кончилось дело.

Об аудитории:

Пишите для удовольствия лишь одного человека. Если вы, образно выражаясь, распахнете окно и займетесь любовью со всем миром сразу, ваш рассказ рискует подхватить пневмонию.

Это седьмое правило из «краткого начального курса писательского мастерства», ориентированного на авторов рассказов [335] Vonnegut, introduction to Bagombo . .

Как Воннегут пришел к такому выводу?

Когда-то он писал для своей сестры Элис. Он хмыкал себе под нос, представляя, как она читает из-за его плеча, какую радость испытывает от его текста [336] Shields, And So It Goes , 146. .

Увы, Элис умерла от рака в сорок один год. Воннегут пишет о ней и о ее смерти в прологе к «Фарсу». В основе этого романа – их отношения.

С точки зрения статистики смерть сестры не представляла бы никакого интереса, если бы не маленькая деталь: здоровяк Джеймс Адамс, сестрин муж, редактор, работавший на Уолл-стрит, погиб двумя днями раньше, при крушении поезда, в котором ехал на работу, единственного поезда за всю историю Америки, сиганувшего с разведенного моста.

Сиротами остались четверо сыновей. Джейн с Куртом взяли их к себе. Теперь у них было семеро детей. Кузен мужа Элис, алабамский судья, видя, как нелегко приходится Воннегутам, убедил супругов позволить ему с женой воспитывать младшего, который тогда был еще совсем младенцем [337] «Ему был всего год от роду». .

«Я не понимал, что пишу для сестры, пока она не умерла [курсив мой. – С. М.]», – признался Воннегут в интервью, вышедшем в Paris Review .

Это открытие переросло в умозаключение:

‹…› Любой успешный творец держит в уме какого-то конкретного адресата своего творчества. В этом секрет художественной цельности. Этого может достичь любой человек, если он или она постарается делать нечто для одного конкретного человека [338] Vonnegut, Palm Sunday, chap. 5. .

Он продолжал писать для Элис и после того, как в 1958 г. она умерла, до тех пор, пока ее присутствие не «стало понемногу меркнуть». Он так и не сообщит публично, кто пришел ей на смену как «конкретный адресат» его творчества, этой аудитории из одного человека. Но принцип никуда не делся. Его то и дело провозглашают воннегутовские персонажи – в той или иной форме:

‹…› – Писатель пойдет на все ради читательской аудитории.

– Один – это аудитория? – спросил я.

– Ей было достаточно, – сказала она. – Любому достаточно. Только посмотрите, как улучшался ее почерк, увеличивался словарь. Посмотрите, какие находила она темы, осознав, что вы ловите каждое ее слово.

‹…›

– Вот секрет, как писать с удовольствием и достичь высокого уровня, – изрекла миссис Берман. – Не пишите для целого мира, не пишите для десяти человек или для двух. Пишите только для одного [339] Vonnegut, Bluebeard , chap. 7. .

Этот совет Воннегута о методе достижения художественной цельности – уникальный. Больше такого никто не советовал (ну, насколько мне известно). То, что он пришел к такому выводу, вполне понятно с эмоциональной точки зрения: он обожал сестру. Но эта рекомендация тоже кажется проявлением «методологизма». Он долгое время писал, не имея в виду Элис как читателя на сознательном уровне , ведь он лишь после ее смерти понял это. И вообще эта рекомендация всегда заставляла меня беспокоиться: может, я делаю что-то неправильно? Потому что я пишу не так.

Но попробуем проявить беспристрастность: может статься, я просто не отдаю себе отчета (как К. В. – и, быть может, как вы сами), что адресую всякую свою историю кому-то конкретному. Но мне так не кажется. Подобно многим писателям, я рассказываю истории самой себе, Вселенной, всем, у кого есть уши, чтобы слышать.

Курт Воннегут писал в расчете на Элис (пусть этот расчет часто и был бессознательным). Не исключено, что вам тоже легче писать, имея в виду одного конкретного читателя. А может, не легче. Вам решать, что для вас действенно, а что нет. Тут всё индивидуально.

Откуда вообще берутся истории? С помощью каких трюков их создают?

Трюк первый: будьте внимательны.

Это было настоящее пиршество – отправиться на прогулку с Воннегутом, говорит его друг Сидни Оффит. Потому что Воннегут замечал то, чего не замечает большинство людей, и реагировал на увиденное чаще большинства. С таким же упоением он открывал новую информацию. И обожал распространять ее.

У Курта Воннегута были «большие уши». Так джазовые музыканты именуют тех своих коллег, которые особенно хорошо чувствуют музыку.