Курт Воннегут - Пожалейте читателя. Как писать хорошо

В любом случае вы продвигаетесь вперед в писательском мастерстве.

Тут уместно привести еще один фрагмент из «Колыбели для кошки»:

– Отцу нужна какая-нибудь книга – читать вслух людям, умирающим в страшных мучениях. Но вы, наверно, ничего такого не написали.

– Пока нет.

– Мне кажется, на этом можно бы подзаработать. Вот вам еще один ценный совет.

– Может, мне удалось бы переписать двадцать третий псалом [617] Псалом 23 («Господня – земля и что наполняет ее, вселенная и всё живущее в ней») «принято исполнять для восхваления Господа, выражения благодарности Богу за жизнь и все дарованные блага». , немножко его переделать, чтобы никто не догадался, что придумал его не я.

– Боконон уже пытался переделать этот псалом, – сообщил он мне, – и понял, что ни слова изменить нельзя [618] Vonnegut, Cat’s Cradle , chap. 70. .

Всё в том же интервью, напечатанном в Paris Review , Воннегут рассказывает, как однажды во время разговора с сестрой Элис его посетило озарение:

Она [Элис] могла бы стать и замечательным скульптором. Я, помнится, ругал ее за то, что она не реализует свои способности. Она ответила, что, если у человека талант, вовсе не обязательно находить ему применение. Меня это ошеломило. Я был убежден: людям следует хватать свой талант и бежать с ним как можно дальше и быстрее.

ИНТЕРВЬЮЕР. А сейчас вы что думаете?

ВОННЕГУТ. Сейчас фраза моей сестры воспринимается как своеобразная женская мудрость. У меня есть две дочери, такие же талантливые, как она, но они скорее удавятся, чем, забыв о собственном достоинстве и чувстве юмора, схватят свои таланты и побегут как можно дальше и быстрее. Они видели, как я скакал как можно дальше и быстрее – тот еще, наверное, был номер, с их точки зрения. Хотя это самая нелепая из метафор, потому что на самом деле они видели, как я десятилетия напролет сидел на стуле.

ИНТЕРВЬЮЕР. У пишущей машинки.

ВОННЕГУТ. Да, и прокуривал себе мозги до дыр [619] Vonnegut, Palm Sunday , chap. 5. .

Он заключает: хотя его тянуло писать, на самом-то деле, как указывает Элис, у него был выбор. Вы не обязаны что-то делать со своим талантом. Вы не обязаны идти у него на поводу – «хватать его и куда-то бежать». Точно так же вам совершенно не обязательно стремиться попасть в олимпийскую команду по плаванию, если вы одаренный пловец, или стать профессиональным зоологом, если любите животных. И так далее.

Воннегут несколько раз упоминает об этом открытии, которое он сделал во время разговора с сестрой. В своей художественной прозе он часто обращаться к идее целенаправленности человеческой жизни.

«Мы бы выращивали цыплят, развели бы овощи, – размышляет персонаж «Фарса». – И наслаждались бы себе потихоньку растущей изо дня в день мудростью. Что нам до того, что ее некуда применять» [620] Vonnegut, Slapstick , chap. 14. .

Между тем в произведениях Воннегута свобода воли всегда представляется как нечто подозрительное. Даже если это сознательное решение стать писателем.

Среди родных Воннегута самое сильное влияние на него как на писателя оказала его мать Эдит Либер Воннегут – образованная, высокоинтеллектуальная, утонченная женщина. Когда родители Курта-младшего потеряли всё свое состояние, вложив его в финансовую пирамиду во время Великой депрессии, она пыталась зарабатывать написанием текстов для журналов.

К. В. отмечает:

Она оказалась хорошим писателем, но ей недоставало вульгарности, которая требовалась модным журналам. К счастью, во мне вульгарности было выше крыши, и я смог осуществить ее мечту. Писать для «Колльера», для «Сэтердей ивнинг пост», для «Космополитен», для «Ледиз хоум джорнал» мне было легко, раз плюнуть. Хотелось бы мне, чтобы она дожила до этого времени. Чтобы увидела своих внуков. У нее их десять. Она не дожила даже до первого. Я осуществил еще одну ее мечту: много лет жил на полуострове Кейп-Код. Она всегда мечтала жить там. Для сыновей, наверное, очень характерно пытаться осуществить несбыточные мечты их матери [курсив мой. – С. М.]. После смерти сестры я усыновил ее сыновей, и меня иногда пугает их стремление воплотить ее несбыточные мечты [621] Vonnegut, Palm Sunday , chap. 5. .

Даже решение сестры не использовать свой талант, возможно, несло в себе больше ограничений, чем казалось, замечает Воннегут в «Судьбах хуже смерти»:

Элис, как вы помните, была совсем девочкой, и… ее просто шокировали старания отца превознести любую нарисованную ею картинку, любую фигурку из пластилина так, словно это «Пьета» Микеланджело или роспись свода Сикстинской капеллы. Во взрослой жизни (прервавшейся, когда ей был всего сорок один год) она из-за этого стала вечно ленившейся художницей. (Я уже много раз приводил это ее высказывание: «Если у человека талант, это еще не значит, что человек должен непременно найти ему применение».) [622] Vonnegut, Fates , chap. 3.

«Главная задача человечества состоит в том, чтобы делать человеческое существование приятным и полезным… а не превращать людей в придатки машин, учреждений или систем». Так говорит Пол, главный герой «Механического пианино» [623] Vonnegut, Player Piano , chap. 32. .

Захваченные писательской жизнью с ее вечным соревнованием, коллективным туннельным зрением, со всеми этими магистерскими программами в области изящных искусств, конференциями, интернет-форумами, получением экспертных оценок коллег и выставлением им наших оценок, борьбой за публикации, мы можем легко забыть, что писательство лишь одно из многих возможных средств выражения того, что вы чувствуете, о чем вы думаете и т. п. Вот вам история о моем собственном прозрении насчет этого (уж какая есть).

Закончив в 1968 г. заниматься в Писательской мастерской Айовского университета (после двух с половиной лет обучения), я стала штатным преподавателем. Впервые в жизни я стала неплохо зарабатывать на том, что, как выяснилось, очень люблю делать, что очень увлекало меня, что полностью погружало меня в писательскую и литературную среду, но совсем иначе, чем собственно писательство. Однажды, в выходные, я поняла, что уже больше года не была в Мастерской, этой теплице для выращивания талантов, – и решила ненадолго заехать в Айова-Сити. Я зашла там в университетский книжный магазин под названием «Айовские книги и канцтовары». На полке я обнаружила роман моего знакомого по имени Том; на белой обложке красовалась броская, безумного вида фотография, где он был запечатлен вместе со своей женой Дженис. Это я познакомила их во время первого года своего пребывания в Айова-Сити – и они, представьте себе, полюбили друг друга и поженились. Я прочла аннотацию на обложке. Как выяснилось, в основу романа легла как раз история их любви. Я взглянула на цену книги. И захохотала.