Ута Хаген - Игра как жизнь. Искусство подлинного переживания на сцене

Обратите внимание на то, что в каждом примере я описываю конкретные действия, которые следовали за замещением. Мануэла выхватила сорочку и спрятала ее за спиной. Представив Сидни Гринстрита, я отложила письмо Фальстафа. Замена слова, брошенного Берни Додд, заставила меня вскочить со стула, а мысль о дочери — потянуть Фрэнка к раковине. Пытаясь оживить действие, я совершила замещения , отождествив их с актером на сцене, предметами, обстановкой, событиями пьесы. Я прибегаю к опыту прошлого, чтобы использовать его сейчас . Мне удалось найти замену чувствам, поверить в настоящее и сыграть естественно. Поскольку зачастую замещение понимают неверно, я готова повторять снова и снова: этот процесс завершается лишь тогда , когда замещение сливается с актером, событиями пьесы, предметами на сцене — до такой степени, что невозможно вспомнить, откуда она была взята.

Уверена, вам не раз приходилось видеть, как актеры плачут на сцене. Если единственной вашей реакцией были слова: «О, смотри, на самом-то деле это вода!» — значит, актер подходил к замещению как к выполнению домашней работы и не смог перенести чувства из реальной жизни в пьесу. Ничего удивительного, что его слезы не тронули зрителя, не вызвали сочувствия к персонажу, которого он пытался воплотить. Работа ради вовлеченности как таковой обедняет спектакль, отделяя зрителя от происходящего на сцене, делая его слепым и глухим к пьесе, и актеру следует остерегаться этого.

Существует еще один вид замещения, который я считаю очень важным в своей работе. Оно не столь буквальное и в меньшей степени относится к персонажу, чем те, о которых я говорила выше. Оно более личное, индивидуальное, но может оказать актеру неоценимую помощь и стать отличным дополнением его собственного жизненного опыта. Я имею в виду неосязаемые вещи, такие как цвет, текстура, музыка, природа. Признаюсь, что совершенно не знаю, как научить этим пользоваться, поэтому даже не пытаюсь. Могу лишь сказать, что это ценнейшие источники, которые следует всегда держать под рукой. Я делаю именно так.

Если новый персонаж ассоциируется у меня со светло-голубым цветом, с полем клевера, сонатой Скарлатти, игрушечным пуделем, сияющим синим озером, кусочком кристалла, это помогает мне глубже понять героя. Но когда столь личные вещи сознательно извлекаются на свет мной или режиссером, это лишь затрудняет работу. (Я слышала однажды, как известный режиссер упрекал актера: «Я просил тебя добавить октябрьских ноток, а ты добавил ноябрьских». И что прикажете актеру с этим делать?) Что, если режиссер потребует, чтобы «персонаж был схож со Скарлатти, или пуделем, или полем клевера»? Да я просто утону в неопределенности. Не понимая, что он под этим подразумевает, я буду действовать грубо и прямолинейно, изображая конкретные качества, а не суть характера персонажа. Я начну изображать пуделя, вышагивающего с важным видом под музыку Скарлатти, и ждать одобрения: «Достаточно звонко? Напоминает Францию? Вы чувствуете аромат клевера?» Суть роли будет для меня утеряна безвозвратно.

Нечто подобное может проделать с вами и сам драматург. Теннеси Уильямс, например, так охарактеризовал Бланш Дюбуа: «в ней есть что-то от мотылька». Этот образ просто парализовал меня: я представляла себя махающей руками, бегающей на цыпочках и бьющейся об огромную, выше моего роста, электрическую лампу. Избавиться от него было очень непросто.

Творчество и без того достаточно таинственный и во многом бессознательный процесс, так к чему же совершать преступление, усложняя его?

Прошу вас, не забывайте, что все примеры, которые я привожу, основаны на моем личном опыте. Каждому актеру необходимо применять свои замещения, важные именно для него. Если мой пример показался вам близким, это либо просто случайность, либо, следуя за моим воображением, вы нашли свои ассоциации, схожие с моими. Ищите собственные замены — их великое множество!

И, наконец, позвольте предостеречь вас от серьезной ловушки, в которую можно угодить, рассказав о своих замещениях другим . Не поддавайтесь соблазну открыть свои маленькие хитрости режиссеру или партнеру по сцене («А знаешь, как мне это удалось?» и тому подобное). Как только окружающие узнают о вашем секрете (а они, не исключено, будут страстно интересоваться им), они тут же превратятся в зрителей и начнут оценивать вашу игру, вместо того чтобы искать точки соприкосновения с пьесой. Не говорите лишнего, иначе ваше замещение потеряет всякий смысл.

Итак, замещение — это не цель, не способ вовлечь себя в происходящее на сцене. Еще раз повторюсь, если вдруг кто-то до сих пор не понял: замещение — это часть работы, навык, укрепляющий вашу веру в реальность действия в каждом эпизоде и в каждое мгновение работы над персонажем. Это способ обеспечить достоверность характера, чувств, поступков героя.

Конкретизирование, или подробное изучение, противоположно обобщению и является необходимой составляющей актерского мастерства: от отождествления себя с персонажем до мельчайших предметов, к которым вы прикасаетесь. Я так часто использую слово конкретизирование , что ему стоит уделить особое внимание.

Я могу конкретизировать любой предмет, любого человека или обстоятельство, досконально изучив их и разложив на составляющие. В качестве простого примера возьмем пепельницу, которую дает мне бутафор и которая в точности соответствует той, что описана в пьесе. Вместо того чтобы сказать: «Это пепельница, что стоит на столике в мансарде дома в Гринвич Виллидж», я внимательно рассмотрю ее и увижу, что она жестяная, но обработана под медь, что, скорее всего, ее купили в магазине дешевых мелочей, у нее есть два углубления для сигарет и несколько пятен от окурков на дне, что она легкая и готова к использованию. Таким образом, я конкретизировала предмет, детально изучив его, а не просто констатировала факт, что передо мной пепельница.

И вот эта вещица стоит на элегантном мраморном столике в пентхаусе на Парк-авеню — где и должна стоять — и кажется зрителю вполне элегантной. Я делаю ее особенной, наделяя качествами, которых у нее нет, но о которых мне известно, так как я видела в своей жизни немало изящных пепельниц. Я представляю, что она медная, что она от «Тиффани» и гораздо тяжелее, чем выглядит, а если бы ее отполировали, то она выглядела бы еще лучше. При необходимости можно пойти дальше, наполнив этот предмет психологическим содержанием: скажем, мой муж подарил мне ее на прошлой неделе по какому-нибудь сентиментальному поводу. Я долго мечтала о ней, и теперь она гордо стоит на моем кофейном столике. Совершенно очевидно, что теперь даже простое стряхивание пепла с сигареты в эту пепельницу будет наполнено всеми описанными подробностями, которые имеют особое значение для меня и моего персонажа.