Коллектив авторов - Полевое руководство для научных журналистов [сборник статей]

В августе 1999 г. я стояла среди руин разрушенного жилого дома неподалеку от Измита (Турция) — одного из 60 000 зданий, разрушенных за 40 секунд самого мощного почти за целое столетие в этом большом городе землетрясения.

Современное здание было окружено деревьями и зеленью. В сохранившейся комнате стояли диван и стол, полно было цветов в горшках— теперь уже на открытом воздухе. На остатках стены аккуратно висело женское пальто. Вокруг веяло запахом смерти, и мне подумалось, не похоронена ли владелица пальто под обломками под моими ногами. Меня отправили в Турцию написать научный материал — рассказать об уроках, которые можно извлечь из этого землетрясения, читателям, которые живут рядом с поразительно похожей системой разломов в Калифорнии. Но, осматривая следы разрушений от землетрясения вместе с командой ученых и инженеров, я понимала, что науку тут не отделить от политики.

Покрытые потом, смешанным с пылью от разрушенных зданий и известью, которую разбросали, чтобы предотвратить распространение болезней, мы своими глазами увидели, что силы природы, уничтожившие более 17 000 человек, действовали в сговоре с жадностью и коррупцией.

Некоторые здания были построены прямо на Северо-Анатолийском разломе. Его кротовые норы прошлись по казармам, которые погребли под собой 120 армейских офицеров, по эстакаде, рухнувшей на автобус, по мосту, без которого четыре деревни оказались отрезанными от помощи. Исследователи обнаружили бетон с кавернами, рассыпавшийся в руках, и фрагменты пенопласта там, где должна была быть металлическая арматура.

А вот другие, хорошо укрепленные здания, задетые разломом и даже те, по которым он прошел основательно, выстояли: например, один многоквартирный дом сдвинулся метра на три и остался без крыльца. Другой дом разрезало пополам: одна часть обрушилась, а в другой уцелели даже стекла в окнах. «Как такое возможно? — не уставал поражаться один из инженеров. — Это здание никак не могло устоять во время землетрясения».

Эта смесь науки, политики и человеческой натуры — лишь часть того, что делает науки о Земле такими интересными. Они выходят за пределы кабинетной геологии и тектонических плит к землетрясениям, наводнениям, ураганам, извержениям вулканов и оползням — природным катаклизмам, которые касаются тысяч людей и меняют курс развития цивилизаций. Они захватывают океаны и атмосферу, погоду и изменение климата, магнитные поля, солнечные бури и то, как живые организмы взаимодействуют с окружающей средой, — все это сливается в единую беспорядочную массу, из которой получается наш мир.

На самом деле геофизика, изучающая физику Земли, не ограничивается даже нашей планетой. В широком смысле она затрагивает все, до чего дотягивается притяжение Солнца, в том числе и планеты, и примитивные астероиды на границах Солнечной системы, которые время от времени прилетают к нам и приводят к вымиранию целых видов.

Как газетчик общего научного профиля могу сказать, что науки о Земле — одна из моих любимых тем не только потому, что эти темы сами по себе такие интересные, но и потому, что они нравятся читателям на каком-то фундаментальном уровне. В каждом уголке мира своя угроза природной катастрофы. В Калифорнии люди хотят знать, когда будет следующее землетрясение. Им хочется разобраться в геологических механизмах глубоко под ногами, которые медленно-медленно готовятся к следующему большому толчку. Для жаждущей информации публики почти нет слишком мелких или слишком сложных моментов в науке о землетрясениях.

В других местах это могут быть ураганы, извержения вулканов или наводнения или, скажем, риск, что ваш любимый пляж разрушит эрозия. Людям интересно знать, меняется ли климат и как это может повлиять на погоду и дикую природу — не говоря уже о цене их жилья на берегу.

Есть и другие очень важные для общества вопросы: действительно ли у нас заканчивается нефть? Будет ли экономика, основанная на водороде, иметь отрицательные последствия для атмосферы? Правда ли, что скоро магнитные полюса Земли поменяются местами?

Есть и несколько странные вопросы: когда появились фотографии Усамы бен Ладена в Афганистане, эксперты Геологической службы США пытались по окружающему ландшафту понять, где именно они были сделаны.

И, конечно, большинству из нас интересны глобальные и далекие от практических материй вопросы: как возник наш мир? Почему он так подходит для жизни, когда вокруг столько неподходящих для нее планет? Была ли когда-нибудь жизнь на Марсе?

«Науки о Земле обычно гораздо более конкретны и более понятны для людей. Они не так абстрактны, как чистая физика, астрономия или биология, — говорит Ричард Монастерски, который пишет для Science News и Chronicle of Higher Education . — Нет ничего проще, чем продать истории о землетрясениях и вулканах или о том, как сформировалась Земля, о падениях огромных метеоритов и марсоходах, которые путешествуют по Красной планете».

Как же освещать такую широкую и все расширяющуюся область знаний?

«Познакомьтесь с геологом в местном университете, — советует Дэвид Перлман из San Francisco Chronicle . — Он подскажет вам, какие журналы читать, а вы узнаете, чем они занимаются». Развивать такие отношения просто необходимо: когда появится важная и срочная тема, ученый, с которым вы знакомы, с большей вероятностью вам перезвонит.

Нужно узнать как можно больше и о местных катаклизмах. Что бы это ни было — ураганы, землетрясения, наводнения или оползни, — никогда не будет слишком рано начать собирать важные карты и доклады, выявить экспертов поблизости и вдали, а также разработать план освещения этого события на случай, если, как это часто бывает, вы останетесь без телефонной связи и электричества. План чрезвычайной ситуации нашей газеты предполагает, что при мощном землетрясении дороги окажутся заблокированы; в нем прописана стратегия взаимодействия журналистов и редакторов, которые будут писать о землетрясении там, где оно их застанет. У меня в машине лежат туристические ботинки и рюкзак с едой, водой, фонариком, блокнотом и другими предметами первой необходимости.