Генри Мортон - Шотландские замки. От Эдинбурга до Инвернесса

Оно ни с чем не сравнимо. Может быть (только может быть!), я бы поставил в один ряд со Скаем Аран — еще один гэльский остров, расположенный у западных берегов Ирландии. В нем тоже виден проблеск странной дикой красоты и непохожести на окружающий мир. Однако Скай — как величайший эксперимент Природы — остается непревзойденным.

Пока я шагал по ущелью Слигахан, мне пришло в голову, что, наверное, именно такой представляли себе древние викинги Валгаллу. Здесь все насквозь скандинавское. Все названия на Скае представляют собой смесь древненорвежского и гэльского. Это и понятно, ведь в древние времена Скай являлся колонией викингов. И поныне среди жителей Ская встречается много голубоглазых и русоволосых людей — так островитяне платят дань своим далеким предкам. Именно викинги давали имена здешним озерам, холмам и мрачным вершинам. И поныне над узкими морскими заливами Ская нависает тень длинного викингского драккара; а в грозу — когда молнии бьют из одной вершины в другую, а раскаты грома грохочут то на Аласдере, то на Деарге — легко поверить, что это призрак Тора забавляется на вершине Сгурр-нан-Гиллеан.

Да что уж говорить про грозу, если даже в такое славное октябрьское утро долина производила странное впечатление. В ней чувствовалось нечто потустороннее. Я прогуливался в полном одиночестве в совершенно безлюдной местности, и несмотря на это, меня не покидало ощущение, будто за мной кто-то наблюдает. Причем я догадывался, что этот таинственный «кто-то» вовсе не милая фея с западных берегов Ирландии, скорее уж он похож на злобного гнома. Здесь, в Слигахане, вам вряд ли удастся насладиться волшебными звуками эльфийских арф. Зато у вас хорошие шансы услышать перестук подземных молотков, который временами доносится из-под земли. Прогуляйтесь-ка ночью среди странных, поросших вереском холмов, и, может быть, вам повезет: кто-нибудь выйдет из-за камня и вложит вам в руки меч (бьюсь об заклад, это будет меч викинга).

Неудивительно, что на Скае существует множество историй о призраках. Неудивительно также, что жители острова держатся настороженно и предпочитают не откровенничать с чужаками. Вы только послушайте рассказы о тех странных явлениях, которые случается увидеть пастухам на склонах холмов и в долине. Достаточно лишь бросить взгляд на эти скалистые пики, что громоздятся вдоль темной гряды Кулинз, и вы поймете, какие неожиданности поджидают смельчака, рискнувшего в одиночку штурмовать таинственные вершины. Почти наверняка где-нибудь в холмах он повстречается с кровожадным языческим божеством, и неизвестно еще, чем закончится эта встреча! А, вступая в темную горную лощину, вы, скорее всего, наткнетесь на воинов Фингала, которые сидят с мечами на коленях и обгладывают огромные оленьи кости.

Мне кажется, в том и заключается главное очарование этих гор: человек может их видеть, может к ним приблизиться и потрогать, но ему так и не дано их понять. Мы смотрим на вулканические скалы, проводим пальцем по царапинам, которые в незапамятные времена оставили ледники, даже разрабатываем научные теории на сеи счет. Но до сих пор мы имеем смутное представление о том невообразимом извержении, которое некогда выплюнуло здешние скалы, извергло их из огнедышащих недр земли. Мы живем в тени этих загадочных громад и не можем их постигнуть. И тогда наше воображение набрасывает на них полог таинственности и суеверного страха — столь же плотный, как те туманы, что время от времени скрывают их от наших глаз.

Мы пытаемся хорохориться — наступаем на скалы, карабкаемся по ним, воображаем себя их победителями — но всегда, в каждую минуту, понимаем, что они, эти скалы, столь же недостижимы для нашего покорения или понимания, как и горы на луне.

Первое, что вы делаете, проснувшись поутру на острове Скай, — подходите к барометру и щелкаете по нему пальцем. Спустившись вниз, вы обнаруживаете в гостиной полковника X., того самого, что на прошлой неделе поймал пять осетров. Он стоит над барометром и смотрит на него с мрачной укоризной.

— Все лезет вверх, будь он проклят, — ворчит полковник. — А ведь так нужен дождь! Причем настоящий, хороший дождь… Река-то совсем обмелела.

В этот миг на пороге появляется майор Б., который в прошлом году подстрелил великолепного оленя-шестилетку. Он на ходу раскуривает трубку, первую за сегодняшний день, и говорит:

— Идет вверх? Дело дрянь.

Полковник рычит, как разъяренный кабан.

А вот и мистер А. Д., член альпинистского клуба. Он спускается по лестнице в своих огромных горных ботинках, подбитых крабовидными гвоздями. Шум стоит как от ширского тяжеловоза. Бросив на барометр быстрый взгляд, мистер А. Д. удовлетворенно замечает:

— Ага! Идет вверх! Боюсь, как бы туман не собрался. Но пока нет дождя…

Оба — рыболов и охотник — бросают на него короткий, но очень выразительный взгляд.

В гостиную входит мисс Y., которая ведет безнадежную борьбу с островом Скай и акварельными красками.

— Скажите, полковник, он действительно повышается? — щебечет она. — Очаровательно! Наконец-то я смогу написать Лох-Коруиск в идеальном свете. Вы только представьте: все такое лиловое, как виноградное вино, которое доктор прописывает при тяжелой болезни.

Полковник, который отчаянно мечтает о проливном дожде и втайне презирает войну мисс Y., издает рев быка, страдающего от самой тяжелой болезни. Впрочем, как истинный джентльмен он прячет свои чувства за манильской сигарой.

И все это время слуги снуют по гостиной, выкладывая на стол пергаментные свертки с бутербродами: сандвичи с холодной бараниной, бисквиты с сыром, бисквиты с джемом, булочки с маслом и вареные вкрутую яйца. А снаружи, на сырых пустошах и в горах, уже собираются суровые бородатые проводники. Некоторые из них вооружены ружьями и телескопами, другие держат наготове удочки, тут же стоят оседланные лохматые пони. И в тот самый миг, когда вся честная компания готова разбрестись по намеченным маршрутам, погода решает выкинуть одну из своих шуточек — ту самую, которая казалась совершенно невозможной согласно показаниям барометра, но на которую кое-кто очень даже надеялся.

Я принимаю решение совершить 20-мильную пешую прогулку.

Складываю в походный рюкзак заготовленные бутерброды, проверяю наличие спичек и карты и, вооружившись крепким ясеневым посохом, отправляюсь исследовать здешнюю Валгаллу.

На Скае стоит осень. Она обволакивает остров, как колыбельная. Но не та ласковая английская колыбельная, которая навевает мысли о сжатых полях и фруктовых деревьях, гнущихся под тяжестью плодов. Нет, это особая гэльская колыбельная — дикая и печальная. В ней слышится завывание морского ветра и шелест засохшего вереска. Именно такие песни поют на Гебридах матери своим детям.