Станислав Бычков - Изумрудное оперение Гаруды (Индонезия, записки)

Представляется, что музыкально одаренные, от природы пластичные девочки в состоянии экзальтации вполне способны без подготовки воспроизвести не требующие рафинированного мастерства движения.

Исполнительницы сангхьянга были не столько танцовщицами, сколько действующими лицами религиозного обряда, в котором и аромат обладающих наркотическим свойством благовоний, и шаманские причитания священника, и гипнотизирующий речитатив хора — все было направлено на то, чтобы привести неустойчивую детскую психику в состояние аффекта. Мне рассказывали, что на Западной Яве доведенные до экстаза люди во время танца влезают в костры, едят траву, колют себя кинжалами. В этих случаях, видимо, надо говорить скорее о действенности внушения (в основе религиозного), нежели о силе воздействия танцевального искусства.

Для овладения даже тонким движением кисти в классическом яванском танце требуются месяцы. Серимпи, например, начинают обучать с пяти лет, и в первый раз на сцену девочку выпускают только после шести лет тренировок. Основной метод учебы — подражание. Минимум наставлений. Каждому движению индонезийские учителя находят аналог в природе. Если исполняется танец предводителя обезьяньего войска Ханумана, то голову танцор должен научиться держать так, как это делает обезьяна, разыскивающая сладкий плод в ветвях дерева. Если актер изображает героическую птицу Гаруду, то руки его должны двигаться подобно крыльям взмывающего ввысь орла...

Талантливых танцоров индонезийцы идолизируют так же, как на Западе кинозвезд. Каждый знает их имена, им подражают другие актеры, их творческие биографии становятся легендами. До сих пор в стране с восхищением вспоминают великих мастеров танца, живших более полувека назад. В Индонезии и сегодня говорят, что никто не превзошел балийца Марио, исполнявшего в 20-х годах сольный боевой танец кебьяр.

Ни один из видов театрализованного представления нельзя представить без яркой, самобытной индонезийской музыки. Ни один из них просто не существует без гамелана. Как гласит предание, первый оркестр создал великий бог Батара Гуру для того, чтобы волшебные звуки сопровождали его при выезде из небесного дворца. Он же сочинил и первые три мелодии. По душе пришлась богам затея всевышнего. Стали и они обзаводиться своими гамеланами. Батари Индра тоже решил не отставать от других. Свой оркестр он назвал «Слендро» и потом подарил его своему горячему почитателю радже Пурванарита. С тех пор на яванской земле и звучит божественный гамелан.

Легенда указывает на дворцовое происхождение оркестра. В его сопровождении правители выезжали из кратонов, под его звуки за дворцовыми стенами праздновались свадьбы, дни рождения и прочие знаменательные события. В царских резиденциях сложились два канонических типа мелодий — слендро и пелог, состав гамелана, который включает от 30 до 35 инструментов, в основном ударных. До второй мировой войны в Индонезии насчитывалось около 17 тысяч гамеланов. Сколько их сейчас — никто не считал. Но надо думать, не меньше, чем было полстолетия назад. Как изготовляются инструменты, можно увидеть в Сема-ранге на улице Гендинган. Я неудачно попал туда в воскресенье. Все мастерские были закрыты. Только в одной нашел старика, который позволил зайти и осмотреть внутренний двор — «цех» под открытым небом. Почти весь двор был заполнен висящими на перекладинах гонгами разных размеров — диаметром от полуметра до двух. В углу стояла печь, рядом куча пористого хрупкого шлака, чуть в стороне — огромный деревянный ларь с отражающим солнце глянцевитыми черными гранями углем. На внутренних стенах гонгов мелом были написаны названия некоторых городов и какие-то номера. Как пояснил старик, заказы к ним поступают не только с Явы, но и с других островов. Когда я спросил, в чем секрет семарангского литья, яванец, дружелюбно улыбнувшись, ответил:

— Тайна.

Как фотографией не передашь волшебство танца, так и словами не опишешь музыку. Тем более такую сложную и изысканную, как индонезийская. Ее надо уметь слушать. Но стоит преодолеть невидимый барьер, и ты попадешь в таинственный, иллюзорный, полный полунамеков мир звуков. Музыка гамелана не начинается и не кончается. Она подобна живому роднику, волшебной водой которого никак не утолить жажды. Отдавшись во власть утонченных и сложных музыкальных сочетаний, теряешь чувство реальности, утрачиваешь ощущение времени и пространства, прикасаешься к вечности.

Я присутствовал на уроке в одной из джакартских школ классического танца на улице Кайюманис. Собралась молодежь, Девушки и парни в тесных джинсах, футболках с яркими надписями, кроссовках. Но вот они завернулись в саронги, прислушались к льющимся из динамиков звукам гамелана и... свершилось чудо. Передо мной были не восторгающиеся каратистами, преклоняющиеся перед звездами рок-групп молодые люди. Я видел нежную и верную Ситу, отважную и бесстрашную Гаруду, отважного Раму... На моих глазах ожила традиция, которой было свыше тысячи лет и которая не умрет до тех пор, пока художественный гений индонезийцев останется свободным...

Отправляться в новые места хорошо трижды. Первый раз, когда мечтаешь о поездке, готовишься мысленно к ней, даешь волю фантазиям. Вторым должно быть само путешествие, фактическое знакомство, непосредственные впечатления. Ну а третьим — воспоминания об увиденном, переживание заново открытия нового края.

В Индонезию я собирался под влиянием главным образом двух противоречивых чувств. Порой казалось, что предстоит встреча с совершенно иным, не поддающимся пониманию миром. Словом, как в «Книге джунглей» английского барда колониальных времен Редьярда Киплинга: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, не встретиться им никогда...» В душе тогда начинала копошиться смутная тревога, бесформенной тенью шевелился страх оказаться в чуждом окружении.

В другой раз накатывалась ободряющая, успокаивающая мысль. А чего, собственно, волноваться! Ведь жители этих далеких островов на экваторе дышат одним с нами воздухом, они те же земляне, что и мы. Как сказал в своем «Петербурге» Андрей Белый? «Непростительно деление в наши дни... на восток и на запад». Вот этим и надо руководствоваться. Ничего там не должно быть сверхзагадочного, будешь принят в тамошнюю человеческую семью.

Уже во время «второго путешествия» я понял, что ошибочно было бы поддаваться любому из этих двух полярных предчувствий. А когда сел за воспоминания о днях, проведенных в этой удивительной стране, то окончательно убедился в том, что если позволить им стать определяющими при знакомстве с Индонезией, то получишь искаженную картину, неверное представление об индонезийцах. Надо пробовать искать середину, выявлять цельное отношение к увиденному, отсеивать второстепенное, случайное.