Коллектив авторов - Святой Преподобный Сергей Радонежский. Жизнеописание

Особенно привлекала к преподобному молва о чудесных знамениях, в которых проявляла себя благодать Божия, обильно почившая на своем избраннике. Сии благодатные знамения открылись молитвенным изведением источника в пустынном овраге у стен обители. Но преподобный Епифаний повествует и о других, более разительных чудесах угодника Божия. Послушаем теперь рассказы о них блаженного ученика Сергиева.

Жил в окрестностях его обители один благоговейный муж, имевший большую веру к преподобному. У него был единственный сын-малютка, который опасно заболел. С верой понес его в обитель на своих руках скорбящий отец. «Только бы мне донести его до человека Божия, – рассуждал благочестивый муж, – а там, я верю, что он непременно исцелит его». И он донес сына живым до келлии преподобного, но пока он слезно умолял смиренного игумена помолиться об исцелении дитяти, пока Сергий готовился совершить молитву, мальчик от жестокого припадка испустил дух.

Потеряв последнюю надежду, огорченный родитель с плачем стал укорять преподобного Сергия, что он вместо желанного утешения только увеличил его скорбь: «Что же мне теперь делать? – взывал он. – Лучше бы для меня было, если бы мой мальчик умер дома, тогда, по крайней мере, я не оскудел бы верой, которую доселе питал к тебе, человече Божий!»

И безутешный отец оставил своего мертвеца в тесной келлии подвижника, а сам пошел приготовить гроб для любимого дитяти…

Сжалился угодник Божий над несчастным родителем; оставшись наедине с умершим отроком, он преклонил колени и стал молиться. Еще не окончил он своей молитвы, как вдруг дитя ожило, открыло глаза и протянуло ручки к преподобному молитвеннику.

Возвратился отец. Он принес все нужное для погребения, но святой игумен встретил его на пороге келлии словами: «Напрасно ты, человече, не рассмотрев, так возмутился духом; видишь, отрок твой вовсе не умирал».

Изумленный родитель не хотел верить словам его, но, увидев сына живым, пал к ногам человека Божия.

– Ты обманываешься и не знаешь сам, за что благодаришь, – говорил ему смиренный подвижник, – когда ты нес сюда больного отрока, он изнемог от сильной стужи и впал в обморок, а тебе показалось, что он умер. Видишь, он согрелся у меня в теплой келлии, а тебе опять показалось, что он воскрес.

Счастливый отец стал было настойчиво утверждать, что его сын действительно ожил молитвами преподобного, но святой строго запретил ему об этом говорить. «Если ты осмелишься рассказывать кому-нибудь, – примолвив он, – то и вовсе лишишься сына».

Тот обещал молчать и, взяв малютку, теперь уже совершенно здорового, возвратился домой, прославляя Бога, творящего чудеса через Своего угодника. Боясь потерять сына, он, конечно, не смел разглашать о совершившемся чуде, но в силах ли он был скрыть от всех радость родительского сердца? Первый заметил эту радость келейный ученик преподобного, через которого и стало известно впоследствии это чудо, записанное с его слов и блаженным Епифанием.

Из многих чудесных исцелений, совершившихся по молитвам преподобного Сергия, Епифаний рассказывает о следующих двух. Один из окрестных жителей заболел тяжкой болезнью, в течение трех недель он не мог ни заснуть, ни принять пищи. Его родные браться решились обратиться за помощью к угоднику Божьему. «Столько чудес творит Господь руками блаженного старца, – говорили они, – может быть, он смилуется и над нами». И вот они принесли больного в обитель и, положив к ногам Сергия, усердно просили его помолиться за немощного. Преподобный с молитвой покропил болящего святой водой, и он в ту же минуту почувствовал облегчение, тут же крепко заснул, а проснувшись, в первый раз после столь продолжительной болезни пожелал вкусить пищи, и преподобный сам предложил ему оную и отпустил от себя совершенно здоровым.

Другой случай исцеления был с бесноватым вельможей, которого привели к преподобному с отдаленных берегов Волги. Этот знатный человек находился в исступлении ума; мучимый злым духом, он кусался и бился с такой нечеловеческой силой, что десять человек не могли удержать его. Приходилось усмирять его железными цепями, но и те он нередко разбивал на себе. Подобно упоминаемым в Евангелии гадаринским бесноватым, он убегал от людей в пустынные места и там бродил как бессмысленное животное, пока не находили его домашние. И вот, когда достигла молва народная о радонежском пустыннике-чудотворце до этого далекого края, сердобольные родные решились отвезти несчастного вельможу к человеку Божьему. Многих трудов стоило им исполнить свое благое намерение, бесноватый всеми силами противился этому и кричал диким голосом: «Куда вы меня тащите? Не только видеть, но и слышать не хочу о Сергии». Но его сковали цепями и повезли. Когда они были уже в виду обители, бесноватый вдруг рванулся с такой силой, что разбил на себе оковы, и, бросаясь на всех окружающих, кричал: «Не могу! Не хочу!., вернусь туда, откуда пришел!» Его голос был так страшен, что казалось, сам несчастный расторгается на части, и дикие вопли его были слышны внутри ограды монастырской. Сказали об этом преподобному; он немедленно велел ударить в било и собраться братии в церковь, началось молебное пение о болящем и тот стал мало-помалу укрощаться. Родным удалось ввести его в монастырь. Преподобный Сергий вышел из церкви с крестом Господним в руке. Лишь только угодник Божий осенил им бесноватого, как тот с диким воплем отскочил в сторону. Недалеко была вода, скопившаяся от проливного дождя; увидев ее, больной бросился в лужу с ужасным криком: «Горю, горю страшным пламенем!»

И с той минуты стал здоров благодатью Христовой и молитвами преподобного Сергия. Рассудок возвратился к нему, и на вопросы, зачем он бросился в воду, когда увидел Сергия, он спокойно отвечал: «Когда привели меня к преподобному и он хотел осенить меня крестом, я увидел великий пламень, который исходил от креста и охватил меня со всех сторон, вот я и бросился в воду, чтобы не сгореть».

Несколько дней провел исцеленный вельможа под благодатным кровом обители Сергиевой, прославляя Божье милосердие, и с миром возвратился в свой дом.

По мере того как Господь прославлял Своего возлюбленного раба дивными знамениями благодатных исцелений и даром прозорливости, сей досточудный муж все более и более нисходил в глубину смирения. «Он бегал, – говорит святитель Платон, митрополит Московский, – суетной славы человеческой, как погибели, и почитал обидой для себя то, чего нередко с таким усилием домогаются, не пренебрегая никакими средствами, гордые властелины земли: теми руководит одно тщеславие, простирающееся до самозабвения, а им – одна пламенная, чистая любовь к Богу и ближнему».