Коллектив авторов - Святой Преподобный Сергей Радонежский. Жизнеописание

Таковы были порядки в пустыне Радонежской в первое время игуменства Сергиева. Число братства постепенно возрастало. «Добродетель, – говорит блаженный Епифаний, – также творит явным стяжавшего ее, как зажженная свеча – носящего оную. И как оленей привлекают к себе источники вод, так и жаждущих спасения влекли к себе благодатные дарования души Сергиевой».

Ап остол Павел, по его собственным словам, день и ночь работал своими руками, чтобы не жить на чужой счет и не быть никому в тягость, хотя, как благовестник спасения, и имел на то полное право (1 Сол. 2, 7 и д.). Такого же правила строго держались и святые подвижники Христовы; то же узаконил в своей обители и преподобный отец наш Сергий. Он строго запрещал братии выходить из монастыря для собирания по селам и деревням подаяния от мирян на обитель; каждый инок должен был доставать сам для себя пропитание трудами рук своих, а в случае недостатка просить и с терпением ожидать милости от Бога. Так учил он и словом, и собственным примером. Понятно, что это было нелегкое правило даже и для такого монастыря, который находился недалеко от мирских селений и чаще посещался богомольцами; а обитель преподобного Сергия в то время была в полном смысле слова пустыней. «На далекое расстояние, – рассказывает блаженный Епифаний, – ее окружали густые непроходимые леса, изобиловавшие всякими дикими животными, от робкого зайца до кровожадного волка и страшного медведя». Даже полсотни лет спустя после того времени, о коем мы говорим, во время игуменства преподобного Никона, когда вокруг обители уже было немало мирских поселений по лесным рекам, в окрестностях Лавры ловили бобров. Что же было раньше, когда тут не было по близости даже отдельных дворов и к обители едва можно было пробраться по узкой и прерывающейся тропинке? В такой глуши кто стал бы посещать пустынников и приносить им что-нибудь из жизненных припасов? С другой стороны, в обители не было тогда учреждено правильного общежития: пустынники имели общение друг с другом только в молитвенных собраниях церковных, остальное время дня и ночи каждый трудился для себя, в своей уединенной келии: ни общей трапезы, ни общих послушаний еще не было. Неудивительно посему, что богатая благочестием пустынь Сергиева часто нуждалась в самом необходимом. Чего ни хватись – всего нет, как выражается блаженный списатель жития Сергиева. Нередко случалось, что ни у кого из братий не было ни куска хлеба, ни горстки муки, даже недоставало соли; о масле и других приправах нечего было и говорить. И много приходилось пустынникам терпеть нужды при таких суровых порядках пустынного житья, но Сергий веровал Богу верой твердой, испытанной скорбями, и Бог исполнял по вере его; он уповал, и упование никогда не посрамляло его!

Случалось, что недоставало вина для совершения литургии, пшеницы для просфор, фимиама для каждения, и тогда пустынники терпели лишение Божественной литургии; не доставало воска для свечей, елея для лампад, они зажигали березовую или сосновую лучину, которая с треском и дымом светила их чтению и пению. И вот при таком освещении они отправляли утреннюю или всенощную службу, с трудом читая в полумраке каноны и Псалтирь! Нужно ли говорить, что такое служение было не менее приятно Богу, как и торжественная служба, совершаемая в величественных храмах при свете бесчисленных лампад и множества светильников; а сердца святых подвижников горели тише и яснее всяких свечей, и пламень их молитвы трепетал воздыханиями, из глубины сердечной восходившими к престолу Божию!

По свидетельству преподобного Иосифа Волоколамского, в обители Сергиевой бывала такая нищета, такое нестяжание, что и сами книги иногда писались не на хартиях, а на берестах, потому что у пустынников не было средств достать пергамента. Сама святыня не блистала тогда золотом; и поныне благочестивые поклонники с благоговейным удивлением рассматривают хранимые в лаврской ризнице заветные памятники этой заветной нищеты: деревянные сосуды, употреблявшиеся преподобным Сергием по совершении Божественной литургии, и простое крашенинное его облачение…

Сам преподобный игумен всего менее заботился о насущном хлебе лично для себя, и потому нередко случалось, что недостаток в пропитании ему приходилось терпеть прежде всех. И он, постившийся еще в колыбели младенческой, с благодарным сердцем переносил всякое лишение, подавая собой пример всей братии. Так, однажды у него не было ни хлеба, ни соли и во всем монастыре ощущалась крайняя скудость в пище. Три дня провел смиренный игумен без пищи, а на рассвете четвертого взял топор и пошел к одному из братии, по имени Даниил.

– Слышал я, старче, – сказал он своему сподвижнику, – ты хочешь пристроить сени к своей келье. Позволь мне построить их для тебя, чтобы руки мои не были без дела.

– Правда, – отвечал ему Даниил, – мне очень бы хотелось построить их, у меня уже все и для работы давно заготовлено, и вот только поджидаю плотника из деревни. А тебе как поручить это дело? Пожалуй, запросишь с меня дорого.

– Эта работа недорого тебе обойдется, – сказал ему Сергий, – мне вот хочется гнилого хлеба, а у тебя он есть, больше этого с тебя не потребую. Разве ты не знаешь, что я умею работать не хуже плотника? Зачем же тебе, старче, звать другого плотника помимо меня?

Тогда Даниил вынес ему решето с кусками гнилого хлеба, которого он сам не мог есть, и сказал:

– Вот, если хочешь, возьми все, что тут есть, а больше не взыщи.

– Хорошо, – сказал трудолюбивый игумен, – этого с избытком довольно для меня. Побереги же до девятого часа, я не беру платы прежде работы.

Сказав сие, он крепко подтянул себя поясом и принялся усердно за работу. С раннего утра до позднего вечера, несмотря на голод, он пилил, тесал доски, долбил столбы и при помощи Божией окончил постройку. Солнце уже скрылось за дремучим лесом, когда старец Даниил снова вынес ему гнилые куски хлеба как условленную плату за труд целого дня. Положив их перед собой, подвижник помолился, благословив их и начал есть с одной водой, даже и без соли. Это был его и обед и вместе ужин!

Некоторые из братии при этом заметили, что когда он вкушал в поте лица заработанный им хлеб, то из уст его исходила пыль от гнилости хлеба, и, конечно, немало дивились великому терпению своего игумена, который и такую дурную пищу не хотел принять без труда. Так строго держался он заповеди апостола Христова: аще кто не хощет делати, ниже да яст (2 Сол. 3, 10). А взирая на его примеры, и братия укреплялись в подвиге терпения.