Коллектив авторов - Святой Преподобный Сергей Радонежский. Жизнеописание

С умножением числа посетителей улучшилось и материальное благосостояние обители Сергиевой. Она уже не терпела такой нужды, как прежде; скромные потребности пустынножителей при их собственных постоянных трудах с избытком удовлетворялись приношениями благочестивых посетителей и окрестных жителей, которые, сознавая великую духовную пользу от обитетелей пустыни, с усердием доставляли все для них потребное, по слову апостола: аще мы духовная сеяхом вам, велико ли, аще телесная ваша пожнем? (1 Кор. 9, 11). Есть даже мнение, что еще при жизни преподобного Сергия его обители были пожалованы во владение некоторые ближайшие к ней села. По крайней мере об одном промысле известно, что он был пожертвован в обитель еще при жизни преподобного Сергия. Это – половина варницы и половина соляного колодца у Соли Галичской, что ныне город Солигалич, Костромской губернии. Этот промысел пожертвован одним Галичским боярином незадолго до смерти преподобного Сергия, когда он уже передал игуменство Никону. «Владение образовавшимися в окрестностях обители поселами, – говорит один ученый исследователь старины, – было в то время единственным средством как для содержания умножившейся братии, так и для ограждения самой обители от произвола соседних поселян, которые, не принадлежа монастырю, а другим владельцам, служили бы для него источником не благосостояния, а беспокойства и разорения. Во всяком случае ясно, – заключает тот же писатель, – что запрета на приобретение населенных вотчин со стороны святого основателя обители преподобного Сергия не было, иначе воля его была бы законом для его блаженного ученика и непосредственного преемника, им самим избранного – преподобного Никона».

Итак, теперь обитель Сергиева изобиловала всем потребным, но душа Сергия была по-прежнему свободна от всякого пристрастия к земным вещам. Если случалось ему иметь в руках что-нибудь излишнее, он тотчас отдавал или в церковь, или беднякам. Жившие с ним много лет старцы рассказывали преподобному Епифанию, что никогда новая одежда не восходила на тело его; никогда не одевался он в красивые или мягкие одежды, помня слово Евангельское, что носящие такие одежды в домех царских суть (Мф. 11, 8). Вместо дорогих сукон он носил сермяжную ткань из простой овечьей шерсти, да притом еще ветхую, которую, как негодную, другие отказывались носить. Большей частью такая одежда и сшита бывала его святыми руками и отличалась от одежды его сподвижников разве тем, что вся была покрыта заплатами и, по прекрасному выражению святителя Платона, «вместо дорогих камней обильно украшалась каплями его пота». Эта одежда у него была одна и та же и летом, и зимой. «За рай, который мы потеряли, – говаривал блаженный Сергий своим ученикам, – надобно теперь отложить одежды теплые; за грех мы некогда покрыты были одеждою, потерпим же теперь лишение одежды, чтобы облечься потом в нетленные ризы, будем изнурять плоть, чтобы получить нетленные венцы от Христа Бога». Так думал, так учил, так и сам поступал смиренный игумен Сергий.

Однажды не случилось хорошего сукна в его обители, была всего одна половинка, гнилая, какая-то пестрая и плохо сотканная. Никто из братии не хотел ею воспользоваться; один передавал ее другому, и так обошла она до семи человек. Но преподобный Сергий взял ее, сам скроил себе рясу и, надев ее на себя, не хотел уже более расставаться с ней, пока в продолжение одного года вся она не распалась от гнилости.

Нередко случалось, что люди, которые, по пословице, встречают по одежде, увидев его, не хотели верить, что то был знаменитый игумен Сергий. Обыкновенно принимали его за какого-нибудь странника или одного из последних трудников в его обители. По этому поводу блаженный Епифаний рассказывает один случай, прекрасно характеризующий смирение и кроткое, благостное устроение души преподобного Сергия. Кажется, Епифаний сам был свидетелем этого случая, который так глубоко запечатлелся в душе благоговейного ученика, что он передает его со всеми подробностями. Приводим его рассказ.

«Многие приходили издалека, желая хотя бы только издалека взглянуть на преподобного. Много слышал о нем поселянин, простой земледелец, и пожелал видеть его. При входе в монастырскую ограду он стал спрашивать братию, где бы повидать их славного игумена? А преподобный в это время трудился на огороде, копая заступом землю под овощи.

– Подожди немного, пока он выйдет оттуда, – отвечали иноки пришельцу.

Нетерпеливый посетитель заглянул в огород через отверстие в заборе и увидел там смиренного старца в разодранной, ушитой одежде, трудившегося в поте лица над грязью. Простодушный поселянин не хотел поверить, что этот старичок был тот самый Сергий, которого он желал видеть. Он снова стал докучать братии, требуя, чтобы показали ему игумена. «Я издалека пришел сюда, чтобы видеть его, у меня есть до него важное дело», – говорил он.

– Мы уже указали тебе игумена, – говорили ему иноки, – если не веришь, что это он, то спроси его самого.

Тогда поселянин стал у калитки огородной, поджидая, пока выйдет старец.

Преподобный вышел, и случившиеся тут иноки опять показали на него поселянину, говоря: «Вот он самый, кто тебе нужен».

Но простец отвернулся от него в сторону и сказал: «Я издалека пришел посмотреть на пророка, а вы мне показываете какого-то нищего! Напрасно же я трудился – шел сюда, я думал получить пользу душе своей в вашей честной обители, а вместо того встречаю только насмешки… Но я еще не дожил до такого безумия, чтобы почесть этого убогого старичка за того знаменитого Сергия, о котором так много слышал я славных вещей!..»

Так рассуждал простец, в своем неведении смотревший на все только телесными очами, а не внутренними. Понятно, что братия оскорбилась за честь своего любимого игумена, и некоторые даже сказали преподобному: «Только тебя не смеем, отче, а то гостя твоего мы выслали бы вон из обители – такой он невежа! Да еще нас же укоряет, будто мы смеемся над ним!..»

Но человек Божий взглянул на них с удивлением. «Нет, – сказал он, – зачем выгонять его? Он не к вам пришел, а ко мне; не трогайте его, своими простодушными словами он не причинил мне никакого зла. Да если бы и погрешил он в чем-нибудь, то нам, духовным, подобает, по слову апостола Христова, исправляти таковых духом кротости (Гал. 6, 1).

И, не дождавшись себе поклона от поселянина, угодник Божий сам подошел к нему и с великим смирением поклонился ему до земли. Потом поцеловал его, с любовью благословил и поблагодарил за то, что этот простец имеет об его убожестве надлежащее мнение. Так смиренномудрый радуется своему бесчестию и унижению столько же, сколько тщеславный приходит в восторг от почестей и похвал людских!