игумен Нектарий Морозов - Таинство Исповеди. Как научиться каяться и перестать прятаться от Бога

Наверное, для каждого подходящая форма самоконтроля будет индивидуальной. Но то, что можно порекомендовать однозначно, – это ежевечернее испытание совести и покаяние в тех грехах, которые мы допустили в течение дня. Об этом как о средстве хранения внимания к себе и средстве изменения себя говорит преподобный Никодим Святогорец в своей книге «Невидимая брань» [14].

Главное – человек должен не просто вспомнить, в чем он согрешил за день, и записать это по пунктам в тетрадочку – нет, необходимо обдумать: почему я впал в эти грехи? Как их можно было избежать? В чем была моя ошибка – попросту в невнимательности или в недостаточной строгости к себе? Понимая, как должно поступить, я все-таки поддался искушению, или обстоятельства были таковы, что я с ними не справился?

С одной стороны, надо попросить у Бога прощения и, с другой стороны, проанализировать, как быть, чтобы в эти грехи вновь не впадать. Внимательный к себе человек, памятуя о том, что было вчера, позавчера, третьего дня, – а он это помнит, если подобная работа происходит постоянно, – уже сегодня готовится к наступающему дню. Вот такой непрерывный цикл.

Собираясь же пойти в храм на исповедь, можно достать эту хранящуюся в каком-то укромном месте тетрадочку и просмотреть ее, приводя себе на память то, что в нее было записано. Конечно, и здесь можно соскользнуть на путь формальный: например, прочитывая свои записи подряд, не проанализировав их, по несколько раз говорить священнику об одном и том же разными словами. Естественно, все записанное должно быть как-то обобщено: если нам в наших записях встречается один и тот же грех в разных проявлениях, то нужно просто сказать, что этот грех не раз был нами совершен тем или иным образом.

Конечно, говоря о том или ином грехе, нужно понимать: одно дело, если это был срыв, которому предшествовала борьба, и другое, если человек грешил без конца, дав себе такое «разрешение». Об этом на исповеди тоже нужно сказать, это позволит священнику понять меру грехопадения и, что еще важнее, состояние души. Тогда он действительно сможет посоветовать что-то дельное, по-настоящему помочь.

Бывает, безусловно, и такая исповедь, которую достаточно лишь выслушать, ничего человеку не сказав, понимая, что он все должное делает сам, и можно только помолиться о нем и выразить поддержку, и этого будет достаточно. Но чаще с исповедниками приходится говорить, подсказывать, советовать. Некоторых нужно бывает, к сожалению, и обличить, отрезвить, и сделать за них то, чего они не сделали сами, и даже «напугать». Как? Напомнить о смерти, о том, что покаяние – не просто какая-то регулярная процедура, а серьезнейший момент в жизни. Хотя лучше, чтобы христианин обличал и отрезвлял себя сам.

Помимо повседневного исповедания грехов, образец которого помещен в молитвослове в конце молитв на сон грядущим, можно в завершение вечернего правила обратиться к Богу своими словами, прося прощения за прожитый день, или же помолиться молитвой Иисусовой. И здесь, мне кажется, очень важно поступить по совету, который встречается у разных наставников Иисусовой молитвы. Перед тем как молиться, надо действительно от всего отрешиться, обо всем забыть и вспомнить об одном, о самом главном: однажды я умру, предстану перед Богом на Страшном Его суде и буду ждать того слова, о котором мы говорили выше: либо «приди», либо «отыди».

Я не знаю, что будет сказано мне, но по всей своей жизни (и в очередной раз меня в этом убеждают сегодняшние грехи) я понимаю, что достоин услышать «отыди», – и, скорее всего, так оно и будет. Но, зная это, я все-таки уповаю на милость Божию и, вставая на молитву, прошу об этой милости.

Это очень важная часть покаянного делания, которое должно охватывать собой всю жизнь христианина. Такое предстояние пред Богом – уже не столько подготовка к таинству Покаяния, сколько само покаяние. Если христианин молится из подобного осознания собственного недостоинства, то и молитва, и исповедь его будут принципиально иными – живыми, неформальными. Характер молитвы, обращения к Богу и характер исповеди теснейше связаны.

Есть люди воцерковленные, живущие церковной жизнью, они исповедуются регулярно, и есть те, кто приходит впервые или очень редко. Это две разные группы, и каждая из них требует определенного подхода. Кроме того, есть еще дети и престарелые люди, у которых уже начались определенные возрастные изменения. Скажу вкратце о некоторых особенностях исповеди каждой из этих групп.

В отношении детской исповеди самое главное – постараться научить ребенка подходить к таинству Покаяния неформально. Самым строгим образом надо запретить родителям писать исповедь за ребенка, диктовать ему, подсказывать: «А ты вот в этом согрешил и еще в этом». Почему? Потому что эти «надиктованные» исповеди не имеют ровным счетом никакой ценности. Ребенок должен прийти с самостоятельным желанием, пониманием, почему и в чем он хочет исповедоваться. И если родители не смогли правильно объяснить ему, что такое исповедь и зачем она нужна, то подобное объяснение должен дать священник.

К сожалению, порой приходится видеть детей, которые свою исповедь словно пишут под копирку: если в семье брат и сестра, то брат скажет, что обижал сестру, а сестра – что обижала брата, и очевидно, что кто-то такое «покаянное делание», как некую программу, вложил в их головы. Естественно, никакой живой христианской жизни у этих детей не будет. Родители, которые пытаются исповедоваться за своих детей, оказывают им самую настоящую медвежью услугу.

Что касается людей пожилых и тех возрастных изменений, которые с ними происходят (хотя бывают пожилые люди с сознанием куда более ясным, чем у любого молодого человека, – и сознанием, и мерой ответственности, и цельностью личности), то тут священник должен подходить к такому человеку с особой деликатностью.

Если пожилой человек плохо слышит, священнику приходится достаточно громко говорить, и исповедующийся в ответ тоже громко кричит. Может быть, ему самому уже и не важно, слышат прихожане о его грехах или не слышат, но у людей, ставших свидетелями такой громкой исповеди, скорее всего, возникнет опасение: вот сейчас его слышат все, а меня – тоже?..

В одном монастыре в Москве был старенький батюшка, который совершенно непроизвольно и не имея такого намерения, приближал частную исповедь к публичной. Он сам был глуховат и очень громко говорил. Поэтому регулярно повторялись такие ситуации: подходит на исповедь какая-нибудь девушка, и он, вслушиваясь, кричит на весь храм: «Что? Соблудила? Да как же так!» И эта девушка, красная, как вареный рак, отскакивает от аналоя и бежит к выходу.