Константин Трунин - Лауреаты российских литературных премий

Следовало ли позволить палестинцам отделяться от самих себя, создав на территории, подконтрольной Великобритании в рамках мандата Лиги Наций, новую страну? Вместо единого осколка, некогда входившего в состав Османской империи, получилось три. Собственно, это Израиль, Палестина и частично Иордания. Общая историческая судьба никогда не позволит данным осколкам придти к общему мнению. И Амос Оз знает почему. Об этом знали и те, кто боролся против создания Израиля. Боролись за то как раз евреи, предвидевшие грядущие проблемы. Была возможность создать нечто вроде содружества под видом общины. Тому не суждено оказалось сбыться. Возобладало мнение группы общества, твёрдо настоявшей на важности отделения Израиля. Так палестинцы разделились по политическому принципу. Причём Амос Оз оговаривается, дабы не возникло недоразумений: палестинцы — это не определение национальной принадлежности, а всего лишь прозвание для населяющих регион людей.

Тогда причём тут Иуда? Амоз Оз рассказывает о событиях конкретного исторического периода, постоянно возвращаясь как раз к проблеме понимания личности Иуды. Только Амос Оз склонен понимать на свой лад, тогда как христиане считают иначе. Иуда предал Христа, получив за то звонкую монету. Но зачем Иуде были нужны те деньги, ежели он в них не нуждался? Амос Оз увидел в Иуде истинного христианина, всегда шедшего следом за Христом, являясь самым преданным его учеником. Сам Христос не задумывался о новой религии. Он родился и оставался иудеем. А вот последователи решили выступить против предателей, обособившись и создав другое учение, пусть и основанное на мифотворчестве иудеев, пронесших его через века, подхватив от более древних культур. Все суждения лучше оставить на страницах произведения Амоса Оза, поскольку они являются его личной точкой зрения, настолько же претендующей на истину, как и любое другое мнение.

События текущего дня кажутся важными. Через столетия никто не станет говорить о них со столь же серьёзным выражением лица. Зато спустя тысячелетия они станут поводом для разного рода толкования, совершаемого в угоду уже того дня, что в будущем окажется текущим. Предал Иуда Христа или нет? Так ли необходимо было создавать Израиль в нынешнем его виде? Ответить крайне затруднительно! Человеку необходимо находить причину для противоречий. Он их создаст там, где можно наладить мирный диалог. Остаётся сожалеть, понимая невозможность людей придти к суждению, насколько они всё-таки люди. Отчего-то обязательно нужно разделяться на национальности и спорить за территорию, порою являющуюся бесплодной пустыней.

Написать книгу памяти — важно! Но для кого её писать? Для узкого круга родственников или для сведения большинства? Так ли важно, какой размер таза был у предка? Или какого рода смысл в оглашении срока наступления первых месячных? О чём-то всё-таки следовало умолчать. Но раз решено сделать историю семьи достоянием общественности, то насколько оправдано показывать другим письма, не предназначавшиеся для оглашения? И насколько важно говорить о нежелании узнавать о судьбе связанных с тобой людей? Пусть подобных тебе много, но ты не желаешь с ними знакомиться. Пусть для тех, кого Мария Степанова не знала, станет откровением информация, ею сообщённая на страницах «Памяти памяти».

Начинает Мария с обыденности. Даётся представление о недалёких временах — начале XXI века. Надо постирать бельё, потом куда-то пойти, ждать автобус, после размышлять об исторической родине где-то в районе литературно знаменитого Арзамаса. Как раз туда предстоит отправиться, как бы того не хотелось. А попав в те края, решить, как важно написать книгу воспоминаний, сопроводив собственный поток сознания фрагментами жизни прежде живших людей. Тогда и начинается открываться для читателя книга памяти, бросающая его от даты к дате, от человека к человеку, не давая общего представления и не подразумевая ничего, кроме осознания факта прикосновения к не должному быть потревоженным его взглядом.

Оживает на страницах мнение о прошлом. Показываются мыслители былых дней, жившие собственными печальными судьбами, горевшие присущими им страстями и сгоравшие от переизбытка чувств. Плавится на страницах мысль Цветаевой, пышет жаром Мандельштам, готовится стрелять по своим из пулемёта Хармс. Возникают образы Одессы — города колоритных контрастов. И всюду разбросаны немецкие куклы, имевшие особого рода значение, связанное с доступностью их приобретения.

В стороне ото всего этого продолжает находиться читатель. Он не должен понять, почему именно ему полагается знакомиться с чужими жизнями, до которых он никогда бы не прикоснулся. Может быть, стань Мария Степанова именитым человеком, достойным громкой памяти о ней, тогда как раз её «Памяти памяти» станет кладезем сведений для биографов. Пока такого не наблюдается. Знакомиться с её произведением — нечто вроде проявления симпатии к соседу, а то и просто к случайному человеку с улицы, о котором тебе вовсе не важно знать подробностей, но он тебе настойчиво советует познакомиться с историей его рода, для чего вручает альбом из портретов, принуждая присесть и просмотреть всё его содержание, пока он будет в качестве нарратора повествовать обо всём, сокрытом внутри.

Читателю не станут близки действующие лица воспоминаний Марии: ни Гинзбурги, ни Степановы, ни Гуревичи. Ежели кто из них уже известен, то о тех Мария не скажет ничего доброго, предпочтя упомянуть лишь факт присутствия связи, толком не имеющей к её предкам отношения. Вообще не важно, что происходит сейчас, как это соотносится с прошлым. Мария готова обращаться к былым дням, не позволяя прикасаться к своему настоящему. Читатель это должен обязательно усвоить. Видеть жизнь прежде живших ему дозволяется, тогда как до прочего ему дела быть не должно.

Хорошо иметь деятельных предков, оставивших по себе воспоминания. Можно взять их письма, прочитать и составить собственное представление о них. К сожалению, такое доступно не всем. Более того, это практически удел многих семей, живущих без прошлого. Может потому и возникает обида, когда кто-то, вроде Марии Степановой, может хранить память, а кому-то такого наследия не досталось.

В России не существует подлинной государственной премии, какие имели место быть в СССР. Подобие таковой на себя решилась взять «Большая книга», учреждённая в 2005 году и провозгласившая себя национальной литературной премией. С самого начала выбираются три лучших лауреата, вручается три приза читательских симпатий, раздаются дополнительно: «За вклад в литературу», «За честь и достоинство» и прочие специально учреждённые для какого-либо события или мероприятия. Но насколько «Большая книга» соответствует вложенным в неё ожиданиям?