Константин Трунин - Лауреаты российских литературных премий

Книга не имеет единого сюжета, а разбита на множество зарисовок, в которых и предстоит разбираться читателю, стараясь найти что-то общее. Вполне может оказаться так, что общего найти не получится. Разрозненные факты всплывают в книге совершенно внезапно, не имея под собой никакой основы. Ясно только одно: человечество деградировало, возродив коммунизм, объединив его с православием, вернув на места свой славянский говор. Само это уже вызывает только недоумение. Впрочем, Сорокин изредка будет давать читателю подробную информацию по каждому важному предмету. И самый главный предмет — это теллуриевый гвоздь, одна из напастей человечества, падкого на наслаждения. Сорокин предлагает вбивать этот тяжёлый наркотик прямо в череп, отчего многие персонажи книги будут получать наивысшее удовольствие, сохраняя гвоздь внутри головы, усиливая любой из возможных потенциалов.

Губит «Теллурию», впрочем, не стремление быть на волне контркультуры, а желание поместить внутрь книги текст без нужной подготовки. Сорокин просто берёт все пороки, описывая каждый в отдельности. Если тема наркотиков уже ясна, то читатель кроме неё найдёт большое обилие нецензурных речей, что не служат украшением содержания, показывая лишь старания автора ввернуть разные оригинальные сочетания. Кроме отборного мата в книге частый упор на гомосексуализм, от которого никуда уже не деться. Впрочем, тему гомосексуализма Сорокин всё равно не продумал, представив её на суд читателя под видом сегодняшнего дня, не считаясь с тем, что события происходят в выдуманном мире будущего. Весьма сомнительны религиозные войны, о которых Сорокин рассказывает с особым удовольствием, часто приводя для примера ваххабитский молот. Не этот ли молот вбивает теллуриевый гвоздь, и как они могут сочетаться друг с другом, особенно учитывая изначальное местоположение Теллурии? Хотелось бы знать именно это, но в тексте такому места не нашлось.

Если пытаться рассмотреть «Теллурию» в сравнении с ближайшими отечественными аналогами, предлагающими читателю практически идентичную тему параллельного будущего, то книга Сорокина может смело расположиться во временном промежутке между «Укусом ангела» Павла Крусанова и «Кысь» Татьяны Толстой, где авторы преследовали свои личные им понятные цели, последовательно представляя развитие общества, пока Крусанов исходил из магического реализма, Толстая внесла элемент славянской мифологии, но оба предложили вариант уничтожения старого мира. «Теллурия» во всех аспектах получилась промежуточным вариантом, предлагая читателю точно такую же игру словами, стараясь донести только одну простую мысль — писатель писал так заумно и прибегал именно к таким образным выражениям, чтобы ты, дорогой читатель, сразу понял, что перед тобой не абы какая книга, а едва ли не откровение, достойное занять место на полке образованного человека.

Одним решил выделиться Сорокин — он постоянно привносит в книгу аллюзии, даже не стараясь их прикрыть. Просто к слову пришлось, да красиво легла на строчки очередная метафора. Оппозиция власти, чьё дело обругать происходящее вокруг. И ладно бы Сорокин говорил по делу, не капая едкими циничными словами, а предлагая что-то конкретное. Но конкретного он не предложил… лишь теллуриевый гвоздь забить в голову, что само по себе уже глупо.

У бедных содержанием людей нет своей судьбы. Им приходится жить чужими думами. Они стремятся к осуществлению кем-то уже достигнутого или заново пережить никак не связанную с ними жизнь. Зачем это людям? Только из-за бедности их содержания. Ещё беднее то выглядит в попытках писателей дать представление о собратьях по перу, выставляя их замыслы на обозрение читателя. Чего не осуществили сами — на то толкают придуманных персонажей. Главный герой эпистолярного романа Владимира Шарова взялся за переосмысление творчества Николая Гоголя, воссоздав содержание второго тома «Мёртвых душ», заново измыслив оставшуюся в задумках последующую третью часть. По воле автора героя зовут Николаем Гоголем, он — ещё одна жертва советского режима.

Как ранее переписывались люди? Они передавали друг другу многостраничные послания. Это было больше, нежели обмен сообщениями. Потому потомки с удовольствием погружаются в чтение тех писем. Думается, жители Советского Союза оставались верными прошлому, отправляя на нескольких листах выжимку из эмоций, увязанную с переживаниями за происходящее с ними в определённый момент. Ныне переписка выглядит иначе, точнее — она превратилась в обмен короткими сообщениями. Собственно, действующие лица произведения Шарова редко прибегают к словословию, заменяя его немного расширенными телеграммами. Поток их дум стремителен, но всё-таки остаётся зацикленным на одном и том же, словно всё их существование — плач по утраченному величию предка.

Привязывать одно к другому допустимо в различных сочетаниях. Исход евреев из Египта, прочие исторические события — легко увязываются, стоит задаться такой целью. Увидеть в работах Гоголя отражение трудов иных писателей — ещё проще. Читатель лишён интерактивности, поэтому обязан принять единственную точку зрения на происходящее. Достаточно сказать: — Позвольте! Зачем ослу уши, лапы и хвост зайца? Разве нельзя обойтись без пополнения бестиария очередным составным существом? Коли взялся поделиться задумкой «Мёртвых душ», то пиши «Мёртвые души». Не надо проводить параллели с «Божественной комедией» Данте, ибо получится не оригинальная работа русского классика, а произведение по мотивам где-то уже использованных мотивов.

У Шарова нет «Мёртвых душ», есть Николай Гоголь с собственной оригинальной судьбой. Это единственная важная деталь «Возвращения в Египет». Перед читателем проходит жизнь человека, зачатого где-то в начале XX века и умершего где-то в конце того же века. Он испил горечь репрессий, неся в душе груз решения оторванной от реальности проблемы. Всюду, куда ему не приходилось идти, ему встречались отсылки к творчеству полного тёзки. О том он без устали говорит в переписке, не подозревая, что все послания попадут в архив, откуда их изымет для собственных нужд Владимир Шаров или его альтер-эго, с последующей публикацией для нас с вами.

«Возвращение в Египет» нельзя считать критикой Советского Союза. Скорее это гимн тем, кто умел жить и не обращать внимание на представленные ему для существования условия. Николай Гоголь Владимира Шарова поднимал хозяйство, улучшал быт людей и со своей стороны вёл страну к процветанию. Случайно читателю становится известным более общеизвестного — тайные мысли, нашедшие отражение в переписке с родственниками. Человеку требуется заниматься отличным от повседневности делом — для главного героя таковым стало увлечение наследием того, кто в сонме боковых линий считался его собственным предком. Поскольку мысли человека хаотичны и постоянно претерпевают изменения, читателю осталось проследить за их эволюцией. Да не живёт человек единой мыслью, имея множество иных, порою становящихся важнее — это разительное отличие от действительности и выдаёт искусственность в представленной Шаровым переписке.