Константин Трунин - Лауреаты российских литературных премий

Бойтесь, Сталин грядёт! Его нет среди нас, но его время придёт! Кто не верит в Сталина возрождение опять, тому лучше труды Светланы Алексиевич не читать. Только так, и никак иначе. Читателю представлен ряд портретов, дабы сказать: всё это было, всё это происходит сейчас, а значит не так далёк тридцать седьмой год — роковой год внутрипартийных чисток. Но повторение истории показывается однобоко, вне связи с внешними процессами. Жизнь прежних поколений тесно переплелась с реалиями советского государства, другой ей никогда не быть. О том следует вспоминать с болью, а может постараться забыть, как о том не будут иметь представления наши потомки. Просто когда-то, давным-давно, когда люди имели светлую мечту скинуть иго капитализма, они оказались зажаты между серпом и молотом, чтобы после очередной борьбы встать под пяту того же капитализма, и уже не сопротивляться, с ужасом припоминать былое, представляя его будто бы происходящим в нынешние дни и при тех же условиях с одним исключением: теперь капитализм пестуется, былая борьба с ним осуждается.

Алексиевич не знала мрачных страниц прошлого, пока они не стали ей известны. Она жила в спокойной действительности, не думая менять мировоззрение, с азартом пошла бы штурмовать Зимний и во всём поддерживала Ленина. Но вот Горбачёв, вот Ельцин, вот гласность, вот история превратилась в кровавый эпизод XX века, должный омрачиться не менее кровавым эпизодом России девяностых годов, вот манящий капитализм, превративший страну в подобие продукта жизнедеятельности, вот люди, вынужденные жить в новых для них условиях, вот молодёжь поднимает голову, мечтая о величии советских устремлений и желая возродить такое, чему лучше отказать в праве на существование, вот появился аналог Комсомола — «Наши», вот у президента в руках абсолютная власть, словно он генсек, вот время «Секонд хэнд», бывшее в употреблении прежде, чтобы быть востребованным ещё раз.

Начинается повествование Светланы с описания русского характера, прекрасно показанного в сказках. Представители народа лежат на печи или сидят у пруда, надеясь на пустом месте обрести им недоступное. Появится щука — хорошо, дадут возможность вершить судьбами — на лучшее и не надеялись. Страна наполнена обломовыми, которых не подвинешь с дивана. Разве должен подобный народ получать желаемое? Он не имеет на то никаких оснований. Пусть за него скинули власть Советов, забыв сказать, чем капиталистическое будущее лучше социалистического. Если оборонные предприятия делали ракеты, отныне они переквалифицировались на стиральные машины. Если нефть позволяла чувствовать особое положение в мире, теперь она позволяет менять достояние недр Родины на ширпотреб иностранного производства. Крах казался неизбежным: случился августовский путч, власть перешла к ГКЧП. И стать стране передовым государством при изменённых обстоятельствах, да у капитализма иное мнение на сей счёт.

Был ли советский народ единым? Развал СССР показал, какие братские отношения связывали населявших его людей. Вспыхнули никогда не остывавшие противоречия. Резня следовала за резнёй. Нужен ли был подобный вариант развития событий? Разве могло наступить социальное равенство среди людей, не желающих отказываться от разделения на национальности? Былое повторилось опять, возвращая всё на круги своя. После, в завтрашнем дне, обратное объединение обязательно произойдёт, как и повторное разделение. Это не следует объяснять, такова сущность человека — быть недовольным делами отцов.

Отдельной линией Алексиевич размышляет о самоубийстве маршала Сергея Ахромеева, отказавшегося жить в стране утраченных идеалов. Он видел Горбачёва, улыбавшегося Западу, он с трудом осознавал делаемые им уступки западным державам, он знал, что страна становится на колени в непонятной мольбе, она превращается в сырьевой придаток и обязательно станет полигоном для испытания лекарственных препаратов на населении. Проще оказалось наложить на себя руки, нежели видеть неизбежное.

Что говорить о России, логику жителей которой нельзя понять. Их уничтожают, они же радуются. Уничтожал Сталин, носили его на руках. Уничтожал Горбачёв, радовались переменам. Уничтожал Ельцин, иного не желали. Будут уничтожать и дальше, пока не уничтожат. Почему? Этого не понять. Русский народ чего-то ждёт, не понимая чего. Он терпит над собой эксперименты новых правителей, во всём им потворствуя. В следующий раз всё подвергнется изменениям, и им каждый житель страны окажется рад. Существенного преобразования не происходит. Как жила Россия устремлением в будущее, так и продолжает жить, не собираясь меняться прямо сейчас, откладывая на потом, не получая в итоге ожидаемого, терпя.

Сплошной негатив, без какого-либо позитива. Всё плохо настолько, что начинаешь сомневаться в словах Алексиевич. И твёрдо в этом убеждаешься, стоило появиться на страницах истории о таджике, проведшем холодную ночь в приёмном покое больницы. К нему ни разу не подошёл доктор. Думается, Светлана не желает видеть действительность в радужных оттенках. Как такое может быть, если за время повествования она во всём сомневалась, не умея найти лучшего решения для преодоления человеческой неустроенности? Как не желай лучшей жизни, оной добиться не сумеешь. Любое сделанное тобой благо станет бременем для твоих детей. Остаётся жить так, как есть. Но и тогда останутся недовольные, желающие жить лучше, тем причиняя страдания абсолютно всем.

Стоит ли за крушением собственных надежд искать крушение надежд других людей? Распад Советского Союза такое же судьбоносное событие для главного героя произведения Алексея Макушинского, как падение Российский Империи для последующей жизни желаемого им быть понятым эмигранта канувших в прошлое лет. Обстоятельства сложились против, обратив в ничто устремления прежних поколений людей. Ради чего жили и боролись, чему на уровне государств противились и препятствовали, то в один момент перестало иметь значение. Теперь предстоит другое существование, наполненное сожалением о навсегда утраченных реалиях. Но что такое эмиграция в девяностые и нулевые годы по сравнению с эмиграцией после двадцатых и вплоть до текущей даты? Почти ничего, если бы не желание разобраться, как получается жить без породившей тебя страны, теперь исчезнувшей, омрачившей бытие осознанием утраты Родины.