Борис Акунин - The Question. Самые странные вопросы обо всем

НИКИТА БЕЛОГОЛОВЦЕВ

Спортивный журналист

Начать стоит с того, что все команды делятся на те, которые проигрывают много и которые проигрывают мало.

Если болеешь за часто проигрывающую команду (например, за пермский «Амкар»), умение переживать поражение у тебя почти генетическое. Болельщикам таких команд легче: для них горечь поражения – это привычка, непосредственная часть эмоций, связанных со спортом.

Гораздо хуже тем, кто болеет за редко проигрывающую команду. (Здесь можно выделить отдельный подвид – команды, которые раньше проигрывали редко, а в последнее время – часто; в футболе к таким сейчас относятся, к примеру, «Ливерпуль» в Англии, «Атлетико Мадрид» в Испании или «Милан» в Италии. Мне в этом смысле особенно тяжело: я болею за эталонную команду из разряда тех, которые раньше всё выигрывали, а сегодня ничего не выигрывает – за московский «Спартак».)

Таким болельщикам приходится использовать всю гамму эмоций и переживаний по ходу сезона. Они возлагают все свои надежды на каждого нового тренера и пытаются культивировать в себе рациональное и спокойное отношение к команде. Для них быть и оставаться болельщиком – это своего рода спортивная кара.

Существуют некоторые утилитарные способы облегчить переживания при проигрыше любимой команды.

В первую очередь, было замечено, что если «Зенит» или «ЦСКА» во время матчей с другими европейскими командами начинают проигрывать, то в Твиттере резко увеличивается частотность использования названий других российских команд (скажем, того же «Спартака»). То есть болельщики начинают злорадствовать («ну и пусть «Зенит» проигрывает, зато «Спартак» вообще не прошел»).

Другой способ – сделать небольшую ставку (сто рублей, скажем) против своей команды. Тогда, если она проиграет, ты сам хотя бы выиграешь немного денег. Порой это тоже притупляет горечь поражения.

ДЖЕЙМС ПЕЙНТЕР

Специалист по питанию, профессор Иллинойского университета

Вы можете выпить хоть океан кока-колы. Говорят, что в коле столько кислоты, что, помести в стакан с ней железный гвоздь, и он через несколько дней растворится. Это правда – гвоздь действительно растворится.

Но, если вы положите этот гвоздь в стакан с грейпфрутовым соком, ваш гвоздь растворится даже быстрее – грейпфрутовый сок кислотнее кока-колы. При этом никто не кричит о его вреде. Почему?

Здесь самое время вспомнить, что наш желудок – это кислая среда. Кислотность колы для желудка – детский лепет.

Я не говорю, что кока-кола – невредный напиток. Но вред наносит не его кислотность, а количество сахара в составе. Если вы выпьете океан колы, то получите много лишнего веса, но никак не дырку в животе.

ВИКТОР ВАХШТАЙН

Профессор факультета социальных наук МВШСЭН

Если верить нашим коллегам биологам и антропологам, то «прототипы» всех существующих сегодня технологических инноваций – от социальных сетей до Интернета в целом – легко обнаруживаются в животном мире. К примеру, три биолога из Стэнфордского университета в 2012 году показали, что подлинными изобретателями протокола TCP/IP следует считать муравьев. Отдельные особи играют роль «пакетов», скорость передачи пакетов напрямую связана со скоростью получения «подтверждений» – когда из какой-то зоны муравьи начинают возвращаться быстрее и приносить больше ресурсов, туда «посылается» больше новых особей, а если муравьи перестают возвращаться совсем, через 20 минут этот маршрут «закрывается» для рассылки.

Аналогичным образом биолог Дэвид Люссо из Абердина три года назад заявил, что нашел технологии, аналогичные Фейсбуку и Твиттеру, у касаток. Животные эффективно обмениваются сообщениями о еде и угрозах, активно используют «лайки» и «репосты», обеспечивая независимую оценку достоверности информации и ее оперативное распространение (есть ли у касаток свои «паблики», и «репостят» ли они смешные картинки, Люссо умолчал).

Наконец, английский антрополог Роберт Данбар показал, что количество эффективных контактов у высших приматов напрямую зависит от характеристик коры головного мозга – оно не может превышать 150 «собеседников». Это число (так называемое, «число Данбара») потом, разумеется, апробировали на фейсбуке. И, конечно же, пришли к выводу, что Фейсбук недалеко увел нас от обезьян: принцип менеджмента социальных связей в сети у нас точно такой же, как у наших далеких предков – в офлайне.

Впрочем, здесь я бы предостерег от чрезмерного доверия подобным исследованиям. Дело в том, что – аксиоматически – биология и антропология нацелены на поиск констант и инвариантов. Сама логика этих дисциплин заставляет ученых искать то общее, что объединяет муравьев и Интернет, приматов и Фейсбук, китов-убийц и читателей The Question. В противоположном углу ринга, к примеру, находятся представители социологической области STS (Science and Technology Studies). И если биолог верит, что социальные сети придумали обезьяны, то социолог технологий считает обезьяной любого, кто не зарегистрирован в социальной сети.

АНДРЕЙ ДЕЛЛОС

Ресторатор, основатель кафе «Пушкин»

Я, скромно потупив глазки, скажу, что я первый и единственный русский ресторатор с мишленовской звездой. Правда, звезда за мой ресторан не в России, а в Нью-Йорке, Betony. Он привлек к себе огромное внимание, когда New York Times дал ему 3 звезды. Тогда Мишлен проявил невероятную гибкость и ресторану с русскими корнями всё-таки дал звезду.

А получить мишленовскую звезду в России надежды нет практически никакой. На то есть две причины. Во-первых, Мишлен – это всё-таки политика, а, как вы понимаете, Россия сейчас не очень популярна в мире по известным причинам: холодная война.

Но есть еще другая причина. Мишлен – это всё равно про продвижение французской идеологии. Гастрономическая французская кухня, наверное, лучшая кухня в мире, и у нас она забыта. Потому что французские рестораны в России, которых было невероятное множество, не пошли.

Французы, конечно, за всё за это вкупе находятся на нас в некоторой обиде. Они приезжали, аккуратно посмотрели, сделали какие-то свои выводы и уехали. Было это, когда в мире всё было ещё симпатично, без конфликтов, это было больше двух лет назад. Поэтому если они даже в мирное время нас не замечали, то, наверное, в сегодняшнее неприятное – тем более. Об этом надо на ближайшее время забыть.