Игорь Долгополов - Мастера и шедевры. Том 2

А ведь он помнил его мирным, белоснежным, утопающим в зелени, тихим и приветливым.

Пришла старость.

Ивану Константиновичу пошел восьмой десяток. Но живописец не снижает напряжения труда. Он пишет все новые и новые картины.

Лето проводит в Крыму, в Феодосии, зимой приезжает в Петербург или в Москву.

Сюжетом большинства его произведений служит море в разных состояниях. И сколько ни глядишь на его творения, поражаешься великому разнообразию сюжетов и пластических решений, в общем, одной темы.

Секрет этого сложен и прост.

Вот что говорил о своих работах сам художник:

«В нашем искусстве, плоды которого достигаются, как и во всех специальностях вообще, только настойчивым трудом, более чем где-нибудь важно не распускать себя.

… В картинах моих всегда участвует, кроме руки и фантазии, еще и моя художественная память. Я часто с удивительною отчетливостью помню то, что видел десятки лет назад, и потому нередко скалы Судака освещены у меня на картине тем самым лучом, что играл на башнях Сорренто; у берега Феодосии разбивается, взлетая брызгами, тот самый вал, которым я любовался с террасы дома в Скутари».

И мастер создал по памяти шедевр. «Среди волн» — назвал Айвазовский эту жемчужину русской живописи. Автору был восемьдесят один год.

«Среди волн»… Над бездной мечутся седые яростные валы. Они необъятны, в гневе рвутся ввысь, но черные, свинцовые тучи, гонимые штормовым ветром, нависают над пучиной, и здесь, как в зловещем адском котле, властвует стихия.

Клокочет, бурлит, пенится море. Искрятся гребни валов.

Ни одна живая душа, даже вольная птица, не смеет зреть разгул бури… Безлюдно…

Только великий художник мог увидеть и запомнить этот поистине планетарный миг, когда веришь в первозданность бытия нашей Земли.

И сквозь грохот и рев шторма тихой мелодией радости пробивается луч солнца, и где-то вдали брезжит узкая полоска света.

«Быть многообразным — как природа!» — говорил Иван Айвазовский.

Ведь такие слова могут сказать очень немногие мастера пейзажа во всей долгой истории мирового искусства. Но живописец знал не только свою силу, но и свои недостатки. Он не раз вспоминал разговор с Александром Ивановым, который призывал неустанно изучать и писать природу.

… Иван Константинович в конце своей долгой многотрудной жизни открыл школу живописи в Феодосии, в городе, которому он неустанно помогал и почетным гражданином которого был.

Однажды, собрав группу учеников после долгого дня занятий и трудов, маститый художник вздохнув сказал:

— Я вижу, что мои картины произвели на вас сильное впечатление. Предостерегаю вас от подражания, которое вредит самостоятельному развитию художника. Можете перенимать технику того или другого живописца, но всего остального вы должны достигать изучением природы и подражанием ей самой.

Ученики молчали. Со стен студии на них глядела сама жизнь — море необъятное, трепетное, пронизанное то светом солнца, то угрюмое и свинцовое, словно нахмуренное в пасмурный день. Они зримо ощущали, как бежит лунная дорожка по тихой глади морских вод, видели клубы дыма и языки пламени на горящих кораблях…

Среди волн.

В открытое окно мастерской лились лучи заката.

Вечерняя заря во всей своей непередаваемой прелести вставала над Черным морем.

Это был поистине пир красок, уловить все богатство которых удалось лишь немногим мастерам живописи в мировом искусстве, — среди них одним из первых был Иван Константинович Айвазовский. Художник и патриот.

Добрый, честный, широкий человек и гражданин своего Отечества.

В заключение несколько слов о пристрастии многих зрителей к маринам — пейзажам, изображающим море в разных состояниях: утром и ночью, в бурю и во время штиля. Я не раз наблюдал, как у картин Айвазовского в Третьяковской галерее подолгу останавливались группы людей самых разных возрастов, профессий. Молча любовались вольным дыханием моря, бегом облаков. Может быть, они что-то вспоминали.

Подумали вы когда-нибудь о том, почему люди так стремятся увидеть водопады, начиная с Ниагары и кончая скромным горным ручьем, падающим с диких скал.

Разве вы сами не простаивали часами, любуясь игрой веселой воды в фонтанах, или не были очарованы вечным дыханием моря и видом бегущих друг за другом волн морского прибоя…

Оказывается, что польза от лицезрения бегущей воды ощущалась человечеством с древнейших времен, это чувство запрограммировано, как сейчас любят говорить, в генах тысячи лет тому назад.

Об этом пишут мудрецы Востока в своих древних манускриптах.

Иные современные критики не без иронии говорят о популярности марин Айвазовского у тех, кто плохо понимает большое искусство.

Это неверно.

Поистине всемирная известность великого русского живописца зиждется на вселенской любви человечества к морю, которое так гениально и свободно изображено в сотнях его полотен.

Вот потому-то смыкается большое искусство и естественное стремление миллионов людей ощутить и увидеть пейзаж моря в самой природе, на картине или хотя бы в репродукции.

Ради бога, не называйте это тяготение человеческой души к общности с природой «мещанством», «обывательством».

Этим, пожалуй, вы только обнаружите свое непонимание человеческой психологии, этической роли искусства.

Другое дело, что пейзажи и марины бывают хорошие и плохие.

Но маринистов уровня Тернера и Айвазовского за всю историю искусства было не больше десяти.

Думается, главное — не превращать естественное влечение современного человека к красоте, пейзажу, в осуждение зрителей за «пошлость» и «любовь к Салону».

Это просто неумно.

В заключение должен напомнить, что Александр Сергеевич Пушкин, которого трудно заподозрить в отсутствии вкуса, очень любил марины молодого Айвазовского.

Несчастье рано вошло в судьбу маленького Коли Ге. Он стал в три месяца сиротой. Всю жизнь благодарная память художника Ге будет сохранять образ доброй няни, заменившей ему мать.

Тридцатые годы прошлого века. Крепостное право… Через много лет уже известный живописец вспоминает картины детства:

«Присела на пол милая няня, мальчик обнял ее, увидел знакомые большие голубые глаза, целует их, плачет.

Стало жалко няне и себя и питомца.

«Ничего, ничего, я так».

«Нет, расскажи».

Няня быстро встает и показывает питомцу тело, все избитое, израненное».