Юрий Ломакин - История Введенского женского монастыря в Тихвине

В том же 1839 году Введенский монастырь, одновременно с Успенским монастырем, получает в надел участок леса, недалеко от города Тихвина: «План лесному участку, избираемому в наделение Тихвинским Введенским девичьим монастырем из казенной дачи, отрезной от крестьян деревни Кайваксы с деревнями за излишествомъ, остающимся сверх наделенной им 15 десятинной пропорции в котором участок обозначенном в нарезкахъ и на общем плане дачи деревни Кайваксы состоит по исчислению земли: дровяного лесу сто сорок одна десятина две тысячи двести четырнадцать сажен, сеннаго покосу восемъ десятин сто восемьдесят шесть сажен, под полуручьем Плавуном тысяча двадцать сажен. А ВСЕГО сто пятьдесят десятин тысяча двадцать кв. сажен, а одной УДОБНОЙ сто пятьдесят десятин… Описание смежностей. От А до В второй участок лесу, назначенный для большаго Мужскаго монастыря. Отъ В до С Казенная земля отделенная от крестьянъ деревни Кайваксы с деревнями за излишеством сверх 15 десятинной пропорции. От С до D Города Тихвина Градская выгонная земля.». [29]

Имея в пользовании данный участок леса, Введенский монастырь должен был в дальнейшем самостоятельно решать проблему с обеспечением монастыря дровами для отопления и лесными материалами.

Подробное описание Введенского монастыря появляется в 1854 году. Согласно описания, «Трапеза в монастыре Введенском общая, число сестер простирается до 140». [30, c.121-122]

То есть в 1854 году Введенский девичий монастырь в Тихвине это общежительный монастырь, число насельниц которого достигло значительного числа – 140 сестер.

Состав насельниц монастыря был неоднородным. О том, какие отличия имел статус насельниц монастыря, их образ жизни и служения, мы можем представить на основании описания другого женского монастыря, Воскресенского, также бывшего в середине- второй половине XIX века штатным монастырем 2-го класса, как и Введенский девичий монастырь в Тихвине: «Число сестер живущих и помещающихся в означенных кельях простирается не менее как до ста и более. Оне разделяются 1-е, на штатных и сверх-штатных; 2., на манатейных и рясофорных; 3., и на послушниц. Штат сестер в Новоторжском Воскресенском монастыре по состоянию его во втором классе, заключается в 16-ти лицах. Следовательно, те сестры, кои введены в сие число, именуются штатными,– прочия сверхштатными. Монатейными называются те из сестер, кои удостоясь большаго пострижения, носят на себе мантии и покрывают головы, лице покровом изъ чернаго флера; такъ как и самыя одежды не могут быть инаковы, как того же цвета. Удостоенныя малого пострига и имеющия одне ряски, с покровами на главе, называются рясофорными. Неимеющия ни каких из сказанных отличий сут послушницы, коих обязанность состоит в том, чтобы, кроме обыкновенных церковных молитв, исполнять монастырския послушания, по назначению настоятельницы монастыря. Штатныя монатейныя сестры собственно называются монахинями, и получают отъ казны Государственной, по Царской милости, денежное жалованье, прочия остаются без жалованья; все же вообще питаются общею трапезою, установленною в 1837 году, на вкладную сумму, к коей поелику прилагаются и плоды посильных трудов всех вообще сестер обители: то трапезою и остаются все сестры довольны». [31, c.18]

О жизни насельниц Введенского монастыря многое можно почерпнуть из воспоминаний Настоятельницы Иоанно-Предтеченского Леушинского первоклассного женского монастыря Игуменьи Таисии (в миру – Мария Васильевна Солопова). Мария Васильевна родилась в Санкт-Петербурге в 1842 году. Родители ее происходили из древних дворянских фамилий: отец – Василий Васильевич – потомственный дворянин, мать – Виктория Дмитриевна – москвичка из рода Пушкиных, к которому принадлежал и великий русский поэт. Окончив в 1860 году курс обучения в Павловском институте благородных девиц в Санкт-Петербурге, в 1861 году поступила по благословению старца Лаврентия в Тихвинский Введенский монастырь, где провела около 10 лет. В своих воспоминаниях она пишет: «День моего приезда и водворения в обители был, как я упоминала, 19 февраля; это был родительская Суббота перед масляницей; масляница и в обителях имеет некоторую льготу против обыденной жизни: последнюю половину недели, с четверга, сестры освобождаются от общественных работ, то есть от послушаний, трапеза поставляется сравнительно лучшая, кроме того, на ней подают блины, да и по кельям не возбраняется печь блины и все, что угодно. Но вот наступал Великий пост, пришел вечер "Прощального Воскресенья". По обычаю, существовавшему в Введенском монастыре в то время, в Прощальное Воскресенье после вечерни, за которой все прощаются друг с другом, идут все в трапезу заговляться, идут даже и больные, и увечные, одним словом, все сестры, могущие хотя только передвигать для ходьбы ноги. Наша м. игумения Серафима обязательно ходила ежедневно в трапезу обедать, а в этот день приходила и ужинать. После ужина читались положенные молитвы, а затем снова все начинали Прощаться, кланяться друг другу в ноги, не исключая и м. игумений, тоже кланявшейся в ноги всем сестрам. Затем все расходились по кельям, где и пребывали безысходно до субботы первой "недели Великого поста, кроме церкви, которую посещали во время каждой службы, а на первой неделе – больше службы, чем отдыха. Пищи вареной не давали во всю неделю, а в "чистый" понедельник и в пятницу не полагалось ничего, кроме ломтя черного хлеба. Питие чая было предоставлено произволу и силам каждой сестры по ее усмотрению; немощным и клиросным он разрешался, а остальные предпочитали воздержание. В пятницу с раннего утра начиналась исповедь: для монахинь постриженных приезжал духовник, иеромонах из "Большого" Тихвинского монастыря, а послушницы исповедовались у своих белых монастырских священников. В субботу все были причастницами Святых Христовых Тайн. Затем, последующие недели до Страстной недели были уже гораздо льготнее, – трапеза, хотя и очень постная, поставлялась по дважды в день, и проходились обычные монастырские послушания.». [32].

Интересно описание финансовых отношений послушницы и Обители: «Надобно при этом заметить, что при себе денег у меня почти не было. Семьсот рублей, привезенные мной из мира, я целиком показала матушке игумений, прося ее взять из них 300 рублей взносу за меня, а остальные оставить в мою собственность на мои нужды. Добрая матушка опять повторила мне прежние свои слова, сказав, что все эти деньги спрячет для меня и будет мне выдавать с них проценты два раза в год по 17 рублей, что и исполняла неизменно. Но какие это были деньги при тех условиях жизни, в каковые мы были поставлены! Мы имели готовые только кельи, дрова и скудную трапезу, конечно, это существенные нужды, зато все остальное у нас должно было быть свое: чай, сахар, если бы понадобился, – и кусок белого хлеба к чаю (что при скудной трапезе было почти необходимо), одежда, обувь, белье, верхнее платье, посуда, самовар и все, все жизненное от малой до большой вещички, даже уголья и лучину для самовара, все надо было купить». [33] Твердо установленной суммы взноса при поступлении в монастырь не было, а 300 рублей, которые предлагала в качестве взноса Мария Солопова, были в тот период для любого монастыря немалой суммой. Например, в Староладолжском женском Успенском монастыре в этот же период «Взносы при поступлении в монастырь простираются от 100 до 200р.; некоторыми внесено и более; но большая часть поступающих в монастырь принимается без вкладов». [34]