Мигене Гонсалес-Уипплер - Что происходит после смерти [Научные и личные свидетельства о жизни после смерти]

После этого непростительного преступления мой ум продолжал стремительно нестись в пропасть. Раньше я всегда был воздержан, но теперь начал по ночам пить, причем так сильно напивался, что нередко падал на пол. Я чувствовал себя одиноким и потерянным. Во время одного пира с несколькими друзьями, которых я еще сохранил, Клит, друг моего детства, который спас мне жизнь в сражении при Гранике, осмелился критиковать меня. Ослепленный вином и яростью, я выхватил меч и пронзил его насквозь. Клит упал на землю и, не произнеся ни слова, скончался на месте.

Убийство верного друга наполнило меня таким раскаянием, что я не вставал со своей постели в течение трех дней, отказываясь от какой бы то ни было еды. В конце концов врачи убедили меня в том, что я не виноват в этом ужасном поступке, потому что он явился результатом божественного сумасшествия. Это несколько облегчило угрызения совести и печаль, но не остановило меня от дальнейшего падения.

Мой следующий поход привел меня в Индию, где я встретил святых людей, известных как гуру, и один из них сопровождал меня с тех пор до конца моей жизни. В Индии мои войска окончательно взбунтовались, отказавшись идти вглубь континента в сезон тропических дождей. Они знали, что я не собираюсь возвращаться в Грецию, пока не завоюю весь мир, но они были изранены и устали от сражений и походов, и единственное, чего они хотели, это вернуться в Грецию и отложить в сторону мечи. Я уединился на два дня в своей палатке, злой и раздраженный тем, что моим мечтам и завоевательным планам пришел конец. Я знал, что люди заслужили долгожданный отдых, но не собирался отказываться от своей жажды безграничной славы. Я все еще был решительно настроен продолжить походы, пока весь известный мне мир не окажется под моей властью. Но я знал, что эта мечта не сможет осуществиться без добровольной поддержки войск. Поэтому я решил уступить и согласиться с их требованиями. Я умел ждать. Дав им хорошенько отдохнуть, я начну свой последний и самый славный из походов. Рано или поздно весь мир будет у моих ног. Приняв это решение, я вышел из палатки с широкой улыбкой на лице и сказал главному маршалу, выступавшему от лица войск, что я согласен с их требованиями. Войска приветствовали это решение, и на следующий день мы отправились назад в Персию.

Возвращение было очень тяжелым: солдаты бунтовали, свирепствовали болезни, вызванные индийскими муссонами и уносившие жизни многих людей. Прибыв в Сузы, административный центр персидской империи, я твердо решил создать новую, главенствующую расу, смешав македонцев и персов. Для этого я женился на одной из дочерей Дария Барсине, в то время как мой друг Гефаст женился на другой. Десять тысяч моих солдат и восемьдесят офицеров последовали моему примеру и женились на персидских женщинах.

Это решение вызвало открытое возмущение среди македонцев в моей армии, которые грозились устроить бунт. Устав от всего, я расформировал их части и отправил в Грецию. Я предусмотрительно одарил их золотом и дорогими подарками, чтобы заставить их замолчать. Уловка сработала, и кризис был преодолен. Избавившись от них, я продолжил реорганизацию армии, состоявшей на этот раз полностью из персов, которыми было гораздо проще манипулировать. Но я уже был слаб и истощен, и к тому же давали о себе знать старые раны.

В это время судьба нанесла мне самый болезненный удар в моей жизни. Мой любимый друг Гефаст скоропостижно скончался от лихорадки. Его смерть окончательно подорвала мое здоровье. На три дня я уединился с его телом, отказываясь покидать его. Затем я приказал казнить врача, обвинив его в некомпетентности. Похороны Гефаста были самыми пышными из известных в те времена, но я так никогда и не оправился от этой утраты.

Некоторое время спустя, после очередной длительной пирушки, я почувствовал недомогание. Мои врачи не знали, что это за болезнь, хотя кто-то подозревал, что это малярия. Распространились также слухи о том, что меня отравили, но это не так. Что убило меня, так это горестные переживания из-за смерти Гефаста и сожаления об убийстве Клита и Парменио. Они были единственными друзьями в моей жизни, и лишь их привязанность воодушевляла меня. Ни моя мать, ни отец и никто из моих жен не могли тронуть мою душу и войти в мое сердце. Мой единственный ребенок еще не был рожден и поэтому не мог проявить свою любовь ко мне.

В тринадцатый день июня 323 года до н. э. ровно в шесть вечера моя обеспокоенная душа наконец освободилась от материи и вернулась в свое духовное состояние. Позже возникло предание, согласно которому перед моей смертью из моря появилась огромная молния и устремилась в небеса, неся в своем центре орла и звезду. Когда звезда исчезла из виду, я навсегда закрыл свои глаза.

Я прожил на Терре всего тридцать три года. В течение своей жизни я был императором и господином целого мира, а для некоторых даже богом, но я никогда не знал счастья и никто не оплакивал мою смерть.

Мою империю поделили между собой мои генералы. Моя первая жена Роксана убила мою вторую жену Барсину, дочь Дария. Позже она, мой маленький сын и моя мать Олимпия были также убиты одним из ее врагов. На планете не осталось ни одного моего кровного наследника. Словно Творец решил, что мое семя должно быть уничтожено вместе с моей смертью.

Как правы был и Джеремия и Джеуб, когда предрекали мне на Терре жизнь, полную страданий и разрушений! И все же я не жалел о полученном уроке. Я совершил много ошибок и множество преступлений; я был жесток, деспотичен и безжалостен; и я часто злоупотреблял своей властью. Единственным оправданием этих преступлений могла быть слабость моей плоти. Но намерения мои были благородны, и несмотря на многие неудачи, я все же не провалил свою миссию. Я дал Терре идею единения — революционную для того времени идею — и раздвинул границы цивилизации от Греции до Индии. Я раскрыл миру аристотелеву логику, обогатил его эллинской литературой, искусством и наукой. Благодаря этим достижениям человеческая история назвала меня Александром Великим, но этим не завершилось мое паломничество. Много веков должно было еще пройти, прежде чем я смог снова встретиться с Вердигрис.

Опыт смерти в человеческом теле совершенно отличается от того, что я испытывал раньше. Личность Александра, столь сильного и неукротимого, держалась за жизнь, как тигр за свою жертву. Находясь в момент смерти в лихорадочном бреду, я не сознавал, что происходит вокруг меня. Все, что я знал, это то, что жизнь, которая была настолько же сладка, насколько и горька, медленно оставляла меня — как вода испаряется под лучами солнца. Я отчаянно старался удержать ее. Несмотря на все мои страдания, я хотел жить. Еще оставались миры, которые можно было покорить, сражения, которые можно было выиграть. Но мое дыхание ослабевало, и сердце, уставшее биться, трепетало, как вздрагивающий воробей.