Ананд Дилвар - Раб. История одного преображения

ты мне прикажешь теперь делать? Только взгляни на меня! —

Лаура прикоснулась к животу, и тут я увидел, что она была на

седьмом или восьмом месяце беременности.

Мысленно я отшатнулся, когда она бросилась к кровати, пытаясь расцарапать мне лицо. К несчастью, Вера успела схватить

ее и оттащить... Я говорю «к несчастью», поскольку в тот момент я

отчетливо понимал, что Лаура просто обезумела от гнева. Я бы с

радостью позволил исцарапать себя, лишь бы она немного

успокоилась. Я бы сделал все что мог, лишь бы облегчить

накатившее на меня чувство вины... чтобы снова ощутить ее

прикосновения.

Но Вера крепко держала Лауру, а та пыталась вырваться из ее

рук.

— Да отпусти же меня, черт тебя дери! Немедленно! — она

боролась как сумасшедшая.

— Постарайтесь успокоиться. Вы только сделаете себе

хуже, — пыталась убедить ее Вера.

Мало-помалу гнев Лауры улегся. Она затихла и позволила Вере

удерживать себя. В этот момент в палату вошли два охранника —

парочка высоких ребят в белой форме. Вера жестом показала, что

контролирует ситуацию и они не нужны. Охранники скрылись за

дверью, вслед за ними отправились и Вера с Лаурой.

На меня нахлынули противоречивые чувства. С одной стороны, я был рад, что Лаура жива и здорова, с другой стороны, я был

просто опустошен увиденным. Вдобавок ко всему... она была

беременна! Боже мой, ну почему именно сейчас, когда я ничем не

могу помочь ей? Что будет с Лаурой и с малышом? Ну за что мне

все это?

О горе мне! И за что мне все это? — насмешливо передразнил

меня наставник. — Кажется, ты забыл... С тобой ничего не

происходит, пока это не произойдет у тебя в уме.

«Иди к черту! К черту тебя и твою тайную мудрость!» —

Казалось, еще немного, и я взорвусь от злости. Острая боль

пронзила мне грудь.

Невежество, высокомерие, страдание...

Это было последнее, что я услышал, перед тем как произошло

что-то странное...

Глава 6

Через мгновение то, что я видел, полностью изменилось. Я уже

не упирался взглядом в старенькую лампу на потолке. Теперь я

смотрел откуда-то сверху... прямо на себя. Я увидел свое

неподвижное тело, такое слабое и беспомощное. Я увидел свое

изможденное лицо с широко открытыми глазами и выражением

смертельной муки. Наконец-то я понял, почему мой вид приводил

всех в состояние шока.

Все проносилось у меня перед глазами как в замедленном кино.

Я услышал сигнал тревоги — это аппарат у кровати сообщал, что

мое сердце остановилось. Я видел, как в палату вбежал доктор, а

вслед за ним — несколько медсестер. Среди них была и Вера. Они

торопливо проверяли провода и щелкали переключателями.

На меня нахлынуло чувство безграничного покоя и полной

отстраненности. За несколько секунд я вспомнил все важнейшие

события моей жизни. Точнее, я пережил их заново.

Я заново ощутил тепло материнских рук. Я вновь был

ребенком, вдыхал ее аромат, видел нежность в ее взгляде, чувствовал ее безграничную любовь ко мне.

Я вновь переживал те счастливые моменты с людьми, которых

так любил. Я слышал их смех и ощущал радость от того, что мог

разделить с ними лучшие минуты своей жизни.

За какое-то мгновение передо мной пронеслись события, которые навсегда врезались мне в память: первая поездка на море, теплое солнце ласкает мою кожу, первый поцелуй, вкус любимого

блюда, прекрасные пейзажи, любимая мелодия, время, проведенное

с Лаурой...

«Как бы мне хотелось оказаться рядом с Лаурой, увидеть

нашего малыша».

Это была последняя мысль, пришедшая мне в голову в

состоянии блаженного покоя. То, что произошло потом, спустило

меня с небес на землю... Сильный разряд электрошока вернул меня

в тело. Я увидел доктора, который прижимал к моей груди

металлические пластины, ведущие к электрошоковому аппарату.

Новый разряд. Мое тело изогнулось, не в силах противиться

электрическому импульсу.

— Пульс! У него появился пульс! — прокричала одна из

медсестер.

— Сердцебиение налаживается, — прозвучал другой голос.

Постепенно все стали уходить, и только доктор продолжал

стоять возле моей кровати и задумчиво смотреть на меня.

— Что вас беспокоит? — спросила его Вера.

— Даже не знаю, прав ли я, что стараюсь сохранить ему

жизнь, — ответил доктор.

— Разумеется, правы! Это же ваша работа, — Вера ободряюще

похлопала его по плечу.

— Долго он все равно не протянет, — холодно ответил он.

В последний раз проверив стоящие у постели приборы, доктор

ушел. Перед этим он попросил Веру позвонить моим родителям и

сообщить им о случившемся.

Несмотря на то что с возвращением в тело я вновь ощутил боль

и дискомфорт, меня не покидало невероятное чувство покоя, в

которое я погрузился ранее. Мало того, мое восприятие

действительности отличалось такой ясностью, какой я никогда не

испытывал прежде. Казалось, будто все мои страхи, тревоги и

переживания полностью испарились. Будто я вновь обрел мудрость

подсознания, которую утратил. Я знал, что на несколько мгновений

мне позволили взглянуть на все с более высокого уровня. Так

странно, но я был всем одновременно: докторами и медсестрами, солнечным светом, больничными стенами, птицами, щебечущими

за окном. Казалось, будто пузырь сознания, который я считал

«собой», лопнул. Сейчас он снова вернулся — мое «я» вернулось.

Но вместе с тем что-то изменилось во мне... Я изменился.

Признаться, я не понимал, что именно со мной произошло.

Может, в мой мозг поступает слишком много кислорода и мне все

это привиделось. А может, мне удалось достичь высших уровней

сознания.

Единственное, в чем я не сомневался, так это в том, что именно

мое желание воссоединиться с Лаурой и увидеть ребенка вернуло

меня к жизни. Я представлял собой набор событий и

воспоминаний, убеждений и ожиданий, предпочтений и желаний, стремлений и жизненного опыта... Все они были по-своему

уникальны, по-своему неповторимы. Быть с другими, быть друг с

другом, любить друг друга представлялось мне делом необычайной

важности. Только сейчас мне удалось понять, чего именно я хотел

больше всего на свете: любви и единения с другими людьми.

Любви и единения. Это понимание дарило мне ощущение

небывалого покоя. Наконец-то я обрел ясность.

Неожиданно я обнаружил, что не сожалею уже так сильно о

своем бедственном положении. Возможность быть здесь, возможность принимать участие в таинстве жизни — пусть и в