Фредерик Оливер - Гражданин двух планет

Между тем, жрецы в странном возбуждении от преступления, не раздумывая ни минуты, возложили еще не пришедшую в сознание жертву на Камень Тео. Затем главный жрец, все еще именовавшийся Инкализом, сошел со Святого Места, которое более не являлось таковым. Он остановился рядом с жертвой и осквернил — нет, не Бога — Человека молитвой ко Всевышнему, ибо Богу можно причинить вред, лишь причинив вред Человеку. Затем он рванул серое платье и обнажил грудь девушки. Сверкнуло занесенное острое лезвие, и он ударил. Дрожь прошла по телу пришедшей в сознание жертвы. И тогда убийца вырвал трепещущее сердце и бросил его в Свет Неутолимый, где оно бесследно исчезло. А тело вместе с окровавленной одеждой растерзала на куски кровожадная толпа.

Кровь убиенной стекла в углубление, специально сделанное возле Камня Тео. Священники разбавили ее вином и в безумном исступлении залпом осушили золотые бокалы с этой смесью. Сцена была столь ужасной, что я почувствовал, как невольно напряглось все мое существо. Ведь та несчастная женщина, нет, дева, отдавшая жизнь во имя спасения своего народа от греха, была она, та, которую за много веков до этого звали Анзими, а теперь — Фирис, часть меня самого. Но теперь я уже имел силы простить то давнее преступление, ибо знал: преступники не ведали, что творят. Они уже пострадали за это и еще будут много страдать, так как это их карма.

Когда смерть — победитель над всеми смертными — собрала свой урожай в Атле, эти души, посеявшие грех и вырастившие плевелы, были собраны Великим Жнецом, а затем, когда они воплотились в следующий раз, плевелы вновь были посеяны с доброй пшеницей. Но душам людским предстояло много раз тщательно отбирать, выпалывать, вырывать сорняки до тех пор, пока не выполют все. Лишь тогда они могли искупить грех перед Богом. У вас, друзья, есть еще достаточно жизней, достаточно времени, так не теряйте его!

После первого человеческого жертвоприношения жажда крови, которую начали проявлять люди, стала неутолимой. Теперь они требовали смерти жреца, убившего девушку, ибо еще не освоились с правом, которое только что присвоили себе инкали, — правом на человеческое жертвоприношение. Они кричали, что тот, кто, бросив камень, убил девушку, — а они якобы совсем не хотели, чтобы дело зашло так далеко, — сам должен умереть.

Ярость толпы все нарастала, бунт казался уже неминуемым, когда жалкого жреца вдруг вытолкнули вперед, отдав в руки остальных инкали, как и девушку. И тут наступила развязка. Первосвященник повернулся, чтобы бросить сердце последней жертвы в Максин, но внезапно пошатнулся, как от удара, рука его упала, сердце выпало на пол, и, пораженный, жрец рухнул без сознания. Высокий конус Света Неутолимого исчез! Исчезла и книга Максина! А на камне возникла человеческая форма — образ Сына Одиночества. В своей левой руке он держал меч, а в правой перо. И все услышали голос: «Вот, близок день гибели, предсказанный много веков назад! Вскоре солнце на пути своем уже не увидит Атлана, ибо море поглотит всех вас! Внемлите же!»

Затем грозное видение исчезло. Но Свет Неутолимый больше не появился. Люди побежали, пронзительно крича, бросив лежавшего без сознания первосвященника. Когда, много дней спустя, несколько любопытных все же вошли в Инкалифлон, он так и лежал там, ибо был мертв. Этот, хотя и грешный, но обладавший большими знаниями человек, конечно же, был выше многих сограждан; он — колдун — ведал, что имеет силу и может сдержать разложение Посейдонии, выкорчевать уродливое издевательство греха, порабощающее нацию, но… И зная все это, душа его, гонимая страхом и отчаянием, вышла из тела, чтобы никогда больше не вернуться.

Одержимые же чувственностью люди, увидев, что в течение следующих нескольких лет ничего страшного не произошло, постепенно опускались все ниже и ниже; человеческие жертвоприношения превратились теперь в обычное дело, а похоть, обжорство, пьянство стали еще разнузданней. И глубокая ночь безнравственности черным пологом укрыла Посейдонию.

Один человек, живший с семьей в уединенном месте, не принимал участия во всеобщем злодеянии. Он и его жена, как и все простые люди, тоже не вступили в освященный брак, а сожительствовали по принципу моногамии высших животных. Так же поступили его сыновья и их жены. Но ни он, ни его близкие не совершали кровавых жертвоприношений. А когда монарх провозгласил, что отныне службы в храмах будут совершаться по новому порядку — с жертвоприношением детей и женщин, эти люди (они были гигантского роста, каждый по силе стоил десятка развратных рабов Рея) отказались повиноваться такому указу. Они приносили в жертву лишь плоды и сокровища, но не кровь.

В уединении своем их отец, Непт, получил откровение. Оно пришло от Сынов Одиночества (они, кстати, совсем не изменились, остались такими же, какими были прежде), но Непту показалось, будто откровение дано ему самим Богом. Вновь услышав пророчество о судьбе Атлантиды, которым в течение стольких веков пренебрегали знавшие его посейдонцы, Непт воспринял его, как новое, отнесся к предупреждению о надвигающемся разрушении Атла очень серьезно и стал думать, как спастись.

О вэйлуксах не осталось и воспоминаний. Непт и его сыновья не были умелыми строителями, но ими руководили дружественные Сыны Одиночества, приходившие в астральной форме. С их помощью эти лучшие люди Атла начали строить огромный корабль, громоздкий, но надежный, на борту которого было достаточно места, чтобы разместить по несколько особей различных видов полезных животных, водившихся в Атле. Непт — человек невежественный — полагал, что других животных, кроме известных ему, вообще не существует, ибо он ничего не ведал о заморских землях и едва ли знал что-либо о провинциях в Инкалии или Умауре, так как в то последнее время связь с ними уже почти не поддерживалась. Соседи и знакомые издевались над ним, поносили его, как богохульника, а его сыновей считали безумцами.

Но шли годы, строительство огромного ковчега спасения продолжалось, и однажды работа была завершена. Тогда Непт и его сыновья наполнили трюмы корабля припасами и перевели на него животных, до того содержавшихся в загонах. Кстати, многие из этих животных родились уже в неволе и потому стали ручными, — вот как долго Непт вел свои работы, не ведая о дне, когда должно осуществиться страшное пророчество. Последние приготовления закончились как раз вовремя. Всего через несколько дней земля дрогнула, реки вышли из своих русел или низверглись в огромные расщелины, горы рассыпались, превращаясь в холмы, и «склоняли свои гордые главы в долины».

Совсем рядом со спасительным кораблем образовалась трещина, и в нее ринулась река шириной в полмили, которая через пятьдесят миль со страшным ревом обрушивалась в океан. К Непту прибежал человек, прося убежища. Но Непт сказал ему: «Нет, ты прежде не верил. Я говорил тебе, что эта земля должна уйти под воду, но ты издевался надо мной. Теперь же иди своим путем и говори всем, кого встретишь, что Непт был прав».