Фредерик Оливер - Гражданин двух планет

Три дня и три ночи продолжался этот ужас. Смерть гуляла по всей стране, сокрушились горы и пали в долины, реки несли в океан ничем не сдерживаемые воды. Но самое худшее было впереди. На утро четвертого дня хлынул такой ливень, словно разверзлись хляби небесные, ужасный грохот громов не прекращался ни на миг. Однако врата бездны, в которой предстояло затонуть этому континенту и значительным частям других, еще не открылись. Миллионы не уничтоженных пока людей собрались на возвышенных местах. Но настал страшный миг: внезапно вся земля вздрогнула так, будто сместились сами ее основания, а потом суша стала погружаться в обезумевшие потоки. Вместе со всем, что было на ней, она опускалась под воду все ниже, ниже и ниже — на один, на два, на дюжину футов!

Затем все как будто бы затихло. И дождь, и сокрушительные удары ветра, и движение вниз — все прекратилось, словно для того, чтобы те, кто остался в живых, могли перевести дух. День, два, три ничего не происходило. Измученные люди, спрятавшиеся в жалких убежищах, какие только смогли найти и сделать пригодными для себя, с облегчением вздохнули, надеясь, что страшное разрушение, наконец, кончилось. Но нет! Те, кто пережил три безумных дня, даже не уловили первое легкое содрогание земли, после которого одним быстрым рывком вниз, к смерти, великий континент Атлантида пошел ко дну, словно камень. Он погрузился не на какую-то ничтожную дюжину футов, а на мили. Это произошло сразу, в один миг.

А Непт? В середине третьего дня стремительные воды вынесли его корабль в океан, а ветры гнали его, и в тот момент, когда Атл ушел под воду, борющийся со штормом ковчег оказался в двухстах милях от этого места. Спаслась не только семья Непта. Немногие другие люди, также унесенные в океан, после нескольких недель утомительных скитаний, в конце концов, обогнули южный мыс Африки и поплыли на северо-восток, к западному побережью Умаура.

Здесь ужасная катастрофа тоже оставила в живых лишь горстку несчастных. Но те несколько сотен выживших со временем умножились и основали расу, снова заселившую ту землю, которую открыл Писарро многие столетия спустя. Эти люди не стали совершать ни человеческих, ни животных жертвоприношений, а подобно Непту, предлагали плоды Инкалу, которого стали звать Инка. Этим слегка измененным именем они теперь награждали и своих правителей. Некоторые из спасшихся пошли дальше к северу и заселили ту землю, какую потом, уже в нашем тысячелетии завоевал испанец Кортес. Но эти люди не усвоили урок и, как только высадились на опустошенные берега, тут же убили женщину в благодарность за свое спасение.

А что же Непт? Много дней корабль его дрейфовал по притихшему морю, спокойствие которого нарушалось лишь шумом бесконечно лившего дождя. Наконец, ковчег прибило к земле. Непт не знал, что оказался в Азии, ибо был необразованным человеком. Этот континент пострадал не столь сильно, как остальные, но наводнение захватило всю его западную часть. Восточные территории Азии, как и земли, теперь называемые Европой и Америкой, тоже не избежали частичного затопления, когда по ним стремительно пронеслась гигантская волна высотой в тысячу триста футов, родившаяся там, где находилась Атлантида, в тот момент, когда ее поглотил океан.

На этом сцена великого потопа закрылась для нас. Фирис и я углубились в изучение хроник, относящихся к другим этапам таинственного прошлого. Но они, хотя и не менее интересные, не появятся на этих страницах. Скажу только, что Рей Уоллун стал Мендокусом, Рей Эрнон из Суэрна был с нами сейчас, воплотившись Мол-Лангом. Сохма оказался тем Сыном Одиночества, которого я увез с собой на вэйлуксе из Суэрна, когда был Цельмом. Так переплелись линии наших жизней. Затем мы проследили весь путь потерянной души Майнина: с тех далеких времен, когда Земля еще не ведала об Атле, а он был просто много грешившим человеком, до момента, когда его, ставшего, в конце концов, слугой Сатаны, изгнанного из рядов людей, проклял Сын Божий — «первенец из умерших» [107].

Просматривая прошлое, мы увидели и путь того первого Рея, который дал Посейдонии Камень Максина и Свет Неутолимый, Законодателя. Он был Христом того времени, просвещавшим людей, а позднее стал Назарянином. Вспомните слова: «…..прежде нежели был Авраам, Я есмь» [108]. Всякий человек, в кого войдет Христос-Дух, станет Сыном Божьим и будет равным Гаутаме. Но Христос не войдет ни в кого, кто не следует по Пути. Этот Могущественный и проклял тогда Майнина. Однако, поскольку путь Майнина пересекся с нашими, я смог стать для него орудием милосердия, что подал ему Христос. Но этому еще только суждено было произойти.

А потом, заглянув во времена, предшествовавшие жизни Цельма, мы увидели великий континент Лемурию, или Леморус. Взорам нашим предстал большой каменный дом, стоящий на покрытой травой лужайке в долине, над которой по склонам бродили стада скота и необычные высокие трехпалые лошади. Далеко на востоке синела высокая горная гряда, а за ней лежал великий океан. Между домом и горами сверкала серебряная гладь озера. В доме обитало много людей, бывших слугами одной женщины и ее сына. Все лица носили отпечаток мрачности, кровавой жестокости. Сын женщины отдал приказание самому главному из слуг. Этот раб, отвратительный с виду и свирепый, само воплощение жестокости, обратил на себя мое внимание. Его кожа была будто выжжена солнцем, а руки — как когтистые лапы. Лохмотья едва прикрывали тело.

Получив приказ, он исчез, но вскоре вернулся, толкая перед собой двух связанных людей, явно принадлежавших другому народу. Один из пленников — гибкий, стройный юноша с горделивым выражением на тонком лице был тогда, двадцать три тысячи лет назад той индивидуальностью, что теперь является Сохмой. Другим пленником была сиявшая утонченной красотой девушка, видимо, сестра юноши. При виде ее сверкавшие как угли из-под лохматых бровей, свирепые глаза хозяина дома загорелись восхищением. Его тяжелая фигура, грубая челюсть, мощная шея и круглая обритая голова — все выдавало властную натуру, привыкшую командовать толпой дикарей. Этот человек протянул руку, как будто хотел дотронуться до пленницы. Она отпрянула и посмотрела на него с королевским презрением.

— Ха! Какая недотрога! — произнес хозяин. — Ничего, скоро ты переменишься.

Он кивнул головой главному рабу. Тот бросил юношу на каменную глыбу, напоминающую алтарь, и привязал его. Но приносимый в жертву пленник твердо сказал:

— Сестра, не сдавайся! Лучше умри!

— Заставь его замолчать! — рявкнул хозяин. Раб охотно и быстро отсек у юноши язык.

— Зверь! — бросила девушка хозяину.

— Ха! Сейчас я докажу, что это действительно так, — ухмыляясь, сказал он и сам вонзил кинжал в обнаженную грудь юноши, затем вырвал его сердце и бросил к ногам пленницы.