Владислав Прусенко - Мир наизнанку. Книга для тех, кто не разбирается в людях

Откуда это лично у меня, допустим, понятно. От мамы, конечно: она тоже никогда не говорила прямо, но пыталась «пропетлять» между возможными возражениями так, чтобы всё равно выгнуть свою линию. Причем, большинство возражений существовало только в ее фантазии, так что крайне извилистая траектория, по которой она выражала свою мысль, была явно избыточной.

Но вот вопрос: а откуда это у мамы? А если оглянуться по сторонам: откуда это у 90% людей, которых я вижу?

Почему, пытаясь выразить свою мысль, я выворачиваю ее так, что от изначальной мысли вообще ничего живого не остается? Почему вместо того, чтобы прямо сказать, что «дела обстоят так-то и так-то», я строю фразу так, чтобы ни в коем случае не сказать вот это простое, но вынудить слушателя угадать мою мысль? (Кстати, иногда встречается в сессиях, когда клиент не хочет прямо описать свою ситуацию [или вообще никак не хочет ее описать], но очень хочет знать, что с ней делать. Получить однозначный ответ, не задав даже вопрос. Это всегда забавно.)

Я спрашиваю себя не столько «почему это так», сколько «как перестать»? Как освоить это искусство – говорить именно то, что думаешь, не пытаясь вписаться в чужие рамки, особенно в воображаемые?

Интересно, что этот волшебный пирует возникает тогда, когда я собираюсь, изначально не очень вербальную мысль или образ упаковать в слова. Хотя внутри себя я думаю все равно словами, по большей части. Так почему не озвучить именно теми словами, которыми думаю? Такое ощущение, что я вынужден переводить с уникального внутреннего языка на конвенциальный внешний. И в этих языках за одними и теми же словами стоят радикально разные смыслы. И конвенциальный внешний язык совсем не спасает, потому что слушатель снова переводит услышанное на свой внутренний диалект, и я вообще не знаю, что там случится на выходе.

Что это за выворот наизнанку? Или я чего-то не понимаю? Вот эта мучительная невозможность открыть рот и просто сказать, что я думаю… лично я от нее подустал. Дурацкая привычка моделировать сознание слушателя и пытаться говорить на его языке. Вместо того, чтобы говорить на своем.

И одновременно я регулярно слышу и читаю тексты, сложенные так, будто этого двойного перевода нет. Хорошо сложенные. (Хотя, возможно, это иллюзия).

Как начать говорить из себя и перестать переводить за других? А вдруг, понимать меня станет легче?

Вроде бы я верю, что думаю правду, но считаю, что в том виде, как я ее думаю, мне никто не поверит, не услышит или не примет всерьез. А значит, нужно так искусно соврать, чтобы слушатель сам додумал ту правду, с которой всё началось, и посчитал ее важной. Я превращаю правду в ложь, чтобы слушатель снова превратил ее в правду. Ну вот зачем мне так сложно? И как перестать?

(Есть, конечно, и другой вариант, когда человек говорит не для того, чтобы выразить мысль, а для того, чтобы полностью ее скрыть. Но это немного другая история.)

Как водится, я озвучил эти вопросы в своей закрытой группе в Facebook, и в результате пришел к следующим выводам.

Во-первых, имеет значение, о чем именно я говорю. Если я говорю о работе или чем-то другом в моей зоне компетентности – там, где чувствую себя экспертом – никакой инверсии не возникает; я говорю «из себя», и мнение собеседника можно вообще не учитывать.

Также не возникает инверсии, если я говорю с живым человеком. Мне не трудно прочитать его мысли и говорить на понятном ему языке. Идеальная подстройка. Я говорю «из него». (Может и зря, кстати, но это другой вопрос).

Трудности начинаются, если я 1) говорю о себе 2) не имею реального единичного собеседника – т.е. говорю на большую аудиторию, либо пишу на бумагу. Вот тут начинается какая-то псевдоквазия.

Например: я пишу книгу. О том, что мне интересно и в чем я разбираюсь. Книгу я пишу «из себя». Затем я рассказываю о книге реальному человеку. При этом я учитываю не только содержание книги, но и состояние ума человека, с которым я говорю. И наконец, я хочу написать, например, аннотацию или рекламный текст к своей книге. То есть, рассказать о книге гипотетическому слушателю, о котором, вообще говоря, ничего не знаю.

И вот здесь оказался подвох. Рассказывая о себе, что называется, «в космос», я всё равно рассказываю кому-то конкретному. И если его нет в реале, он есть в моей голове. Этому персонажу в моей голове я почему-то доказываю, что я не верблюд, не мудак, не вру, и вообще то, что я делаю, имеет какую-то ценность. Хотя я бы этим не занимался, если бы это было не ценно для меня самого, верно?

Кто этот персонаж? Сложнее было увидеть вопрос; увидеть ответ оказалось проще. В моем случае – это мама. В общем случае – это мама или папа; оно и логично, ведь наше восприятие мира опосредовано образами родителей, это азы.

Это маме я доказываю, что мой труд имеет ценность, что он вообще существует, что я не вру, ничего преступного не замышляю, и дальше по списку. Понятно, почему так: психика ребенка формируется в противофазе родительской, а значит, экспертность ребенка автоматически попадает в зону максимальной некомпетентность родителя, в его болевую точку. На автопилоте родитель защищается, а значит – отвергает экспертность ребенка тем или иным способом: игнорированием, обесцениванием, сомнениями, выворачиванием наизнанку, формальной пустой похвалой, и т. д. То есть у ребенка мало шансов достучаться до обычного автопилотного родителя, но никакой другой целевой аудитории у него просто нет.

В такой ситуации у ребенка есть выбор: принять как данность свою ненужность или бороться с ней. «Забить» на попытки самопрезентации и уйти внутрь себя, отгородившись от внешнего мира; или, наоборот, оттачивать навыки презентации в попытке найти брешь в обороне родителя. Хотя родитель тоже не дремлет и оборону свою совершенствует постоянно.

По сути ребенок делает выбор: научиться творить в себе из себя, то есть стать человеком сути ; или научиться презентовать себя другим, преодолевая любое сопротивление, то есть стать человеком формы . И понятно, что это полярности. Чем глубже ребенок уходит в суть, тем хуже навыки самопрезентации. И, наоборот, чем активнее он себя преподносит, тем меньше ресурса остается на суть. Либо так, либо эдак.

Лично у меня сработал первый вариант. В результате, когда я хочу рассказать о чем-то важном, глубинном перед широкой аудиторией или на листе бумаги, я по сути пытаюсь рассказывать маме. А с мамой такой невеселый опыт, что она не особо понимала то, что я говорю, и в общем не особо пыталась; отделывалась пустыми формальными фразами. И вот я решаю задачу: как донести свою мысль человеку, который эту мысль слышать не хочет? А никак не донести; я всё детство пытался, но безуспешно. Внутренне осознавая безнадежность затеи, я, естественно, впадаю в ступор. Ни говорить, ни писать я уже не могу.