Гайк Октемберян - Посвящение Исиды. Том первый. Эта книга о дежавю, о потопе, о посвящении

На лютом холоде я ходил то в одну сторону, то в другую. Когда мне на заснеженной дороге у сдвинутых на обочину огромных сугробов снега повстречался дядя одноклассника, он сказал о том, что мне нужно поехать в то село, где мы работали, чтобы получить деньги, которые я не получил. Ему самому туда нужно было поехать, чтобы договориться о продолжении начатых работ. Он стал звать меня опять поработать там. К этому времени мне уже стало ясно, что зимой трудно найти работу, и я согласился. Он позвал меня зайти вечером к нему домой.

Эгоистичный француз Ларошфуко говорит, что нам доставляет удовольствие несчастие наших друзей и тем более, конечно, наших врагов; а так как каждый есть враг выдающегося человека, то с слух о болезни Стентона был распространён с адским и успешным искусством.

«Мельмот Скиталец» / Мэтьюэрин Ч. Р.

Когда я зашёл к нему домой, то обратил внимание на то, что насколько для его жены домашние её заботы были важнее моего присутствия. Она оставляла меня с пренебрежением и безразличием. Затем она стала с каким-то живым интересом распрашивать у меня то об одном, то о другом. Я рассказал о том, что с какими трудностями мы столкнулись, когда приехали, о том, что как мне пришлось восстанавливать печку. Затем она как с какой-то тайной радостью взяла и села напротив меня и где-то в трёх шагах от меня. И села она боком ко мне. Она и лица своего не поворачивала ко мне, продолжая распрашивать меня о том, что стало вызывать у неё интерес.

Почему она взяла и так уселась? Потому что, все «пути ведут через Рим»? Она решила, что мне уже некуда деваться и все пути для меня будут идти уже через их дом, и села мне прямо на дорогу? Она села так, словно стала предметом моих каких-то домогательств. С какой-то сатаниской щекоткой она сначала спрашивала меня то об одном, то о другом. Мои ответы раз за разом словно вызывали в ней какую-то волну, которая проходила снизу вверх, к голове. И жена этого дяди раз за разом передёргивала плечами, чтобы сбросить что-то с себя и ОТДЕЛАТЬСЯот меня.

Следующий день ушёл на поездку в Шалап, в село, где мы почти полгода проработали. Половину из той суммы, которую я там получил, пришлось отдать за контейнер с нашими жалкими пожитками. Дядя, узнав о том, что мне нужно привезти дрова, пообещал мне привезти их на своём грузовике. Он сказал, что к нему ДОЛЖЕНбудет приехать грузовик с углём, и пообещал отсыпать мне у дома чуть больше тонны угля.

На другой день я опять отправился к нему. Дрова нужно было УСПЕТЬвывезти до конца года. Их нужно было привезти с «нижнего склада». Дядя не поехал со мной, а послал своего сына со мной за дровами. Мы остановились на «нижнем складе» в самом конце длинной вереницы грузовиков, дожидавшихся погрузки. Что-то мне не верилось в то, что в этот день до нас дойдёт очередь. А сын этого дяди вёл себя так, словно без дров мы оттуда не уедем. Через час мы поехали без дров в обратном направлении, потому что стало ясно, что мы там НИЧЕГОне дождёмся. На полпути мотор заглох: бензин закончился. Как можно было собираться ехать за дровами, когда бензин плескался на самом дне бака? Руливший грузовиком не мог догадаться поехать на бензозаправку? Он не знал, что на таком сильном холоде в такой длинной очереди ему придётся через каждые пять-десять минут, заводить мотор, чтобы не замерзать в кабине? Что-то НЕПОНЯТНОЕбыло для меня во всём этом. Нам пришлось стоять на дороге в ожидании того, что кто-то из проежавших сочтёт нужным остановиться и отлить нам ДВА-три литра бензина. А так как в этот день машин было мало, то и стоять нам пришлось часа ДВА.

После этого дядя сообщил мне, что он был почти уверен в том, что мы вернёмся ни с чем. Он сам решил поехать вместе со мной на «нижний склад» в этот же день.

Когда я выписывал дрова в здании администрации, то услышал как одна женщина стала возмущаться тем, что без бутылки водки на «нижний склад» лучше не ехать. На это ей ответили, что НИЧЕГОподобного нет и не может быть. Когда я спросил дядю о том, что нужно или нет брать с собой «бутылку», с которой мы вернулись назад, он ответил, что ОБЯЗАТЕЛЬНО её нужно взять. Я в Армении перез самым отъездом, несмотря на СОПРОТИВЛЕНИЕотца, постарался купить пять бутылок водки и ДВЕ бутылки коньяка на тот случай, если будут возникать какие-то трудности.

Уже темнело, когда мы приехали на «нижний склад». Машин было так же много. Дядя не стал пристраиваться к концу очереди, а свернул поближе к тому месту, где высился большой кран, с помощью которого в кузова машин загружались брёвнами. Дядя, прихватив с собой бутылку водки, вышел из кабины и направился к одному словно знакомому ему грузчику-строповщику. Затем он вместе с тем поднялся в небольшое помещение, которое находилось у эстакады. И тут я обратил внимание на то, что люди, которые работали под ночным небом на сильном морозе и под светом прожекторов, очень хорошо и в точности мне давно уже знакомы.

Дядя не только налил водки тому, о котором мне потом стало известно, что он каждый день с утра «набирался» и «не просыхал», но при этом и сам себе налил стакан из этой бутылки. Когда эти ДВОЕвышли наружу, строповщик дал знак крановщице грузить нашу машину, и через пятнадцать минут дрова легли в кузов нашего грузовика. Когда дрова привезли и выгрузили у нашего дома, я вынес и отдал дяде ещё одну бутылку водки.

В некоторых обстоятельствах, когда весь мир против нас, мы начинаем становиться на его сторону, против самих себя, чтобы избегнуть мучительного ощущения быть своим единственным сторонником.

«Мельмот Скиталец» / Мэтьюэрин Ч. Р.

Я испытывал постоянное НАПРЯЖЕНИЕне оставлять за собой каких-то ДЫР, чтобы не дать пролезть через НИХкогда-нибудь чему-то предательскому, и УСПЕТЬполучше укрепить наше положение. Такое НАПРЯЖЕНИЕистощало мои силы. Всё, что происходило с нами, ВПОЛНЕмогло выглядеть какой-то западнёй и обманом, если бы не замечаемые мной мгновения уже виденного.

6. А для отца и для сестры всё могло выглядеть так, словно я ПОТЯНУЛих за собой куда-то не туда. Для них всё могло выглядеть какой-то западнёй и обманом.

От росшей усталости я становился всё более и более раздражительным. Мне приходилось ещё тратить силы на борьбу с этой усталостью. Бессилие злило меня. Злость помогала черпать недостающие силы. А отец и сестра оставляли себя утверждаться в той правоте, в которой больше бездействия. Я словно ПОТЯНУЛих к худшему, и им не хотелось ДАЛЬШЕза мной следовать. Когда мне стало невыносимо тяжело, я почувствовал своё одиночество.