Альберт Пайк - Мораль и Догма Древнего и Принятого Шотландского Устава Вольного Каменщичества. Том 3

Бежав под сень масонства, алхимики привнесли в него систему градусов и поделились некоторыми своими тайнами с посвященными; не языком посвящения, а в ходе последующих наставлений, ибо даже для прошедшего ритуал посвящения, не владеющего, однако, ключом к его пониманию, весь язык церемонии остается бессмысленным жаргоном.

Среди священных книг христианства есть две, которые «непогрешимая» Церковь не понимает и даже не силится понять и истолковать, – это пророчество Иезекииля и Откровение Иоанна; это, вне всякого сомнения, каббалистические ключи, составленные в Небесах для наставления царей-магов, запечатанные семью печатями для всех истинно верующих, однако «совершенно ясные и однозначные» для всякого непосвященного в оккультные таинства.

Для христиан, по их мнению, магические ключи Соломона утрачены безвозвратно. Однако не вызывает никаких сомнений то, что в мире, которым правит Слово, ничто из того, что было однажды написано, не может быть совершенно утрачено. Только то, что люди перестают понимать, перестает существовать для них, по крайней мере, в форме Слова; но даже тогда оно просто переходит в область таинств и загадок.

Таинственный основатель христианской Церкви был благословлен в колыбели троими магами, то есть иератическими посланцами всех трех частей известного в то время света, всех трех аналогических миров оккультной философии.

В Александрийской философской школе магия и христианство шли рука об руку, по крайней мере, насколько это отражает философия Аммония Сакка и Платона. Синезий выводит условия этого союза из снов; впоследствии о них сообщал грядущим поколениям Кардан, сочинявший гимны, которые могли лечь в основу литургии церкви Сведенборга, если бы церковь иллюминатов вообще могла иметь собственную литургию.

Эта эпоха страстных умозрений и бесстрастных логических споров совпала по времени с правлением императора-философа Юлиана, просвещенного и посвященного первого порядка, веровавшего в Единого Бога и проповедовавшего вселенское учение о Троице; в связи с гибелью старого мира он не жалел ни о чем, кроме его величественных символов и волшебных образов. Он был не язычником, но гностиком, испытавшим определенное влияние эмблематики греческого язычества; единственная его беда состояла в том, что он счел имя Иисуса Христа менее благозвучным, чем имя Орфея.

Можно быть совершенно уверенными в том, что как только религия и философия занимают каждая собственную, независимую от другой, нишу, умственные способности народа в этот период неизмеримо опережают его же веру; и, хотя привычка некоторое время может поддерживать последнюю на плаву, от ее жизненной силы вскоре не останется и следа.

Темные люди, уведшие изначальное чистое христианство далеко в сторону от истинного пути, заменяя науку верой, опыт – мечтами, реальность – мифами, равно как и инквизиторы, многие века ведшие с магами войну на полное истребление, значительно преуспели на пути окутывания непроницаемой пеленой таинственности и секретности древнейших открытий разума человеческого; теперь нам приходится снова блуждать в темноте, дабы на ощупь попытаться найти ключи к основополагающим таинствам природы. Однако все природные явления зависят от одного, единого и неизменного, закона, воплощенного в Философском камне и его эмблеме – кубе. Этот закон, в Каббале выраженный числом 4, и снабдил древних иудеев всеми их таинствами во главе с Тетраграмматоном.

В этом слове из четырех букв есть всё. Это и азот алхимиков, и Тот богемиан, и Таро каббалистов. Оно сообщает адепту последнее слово в людской науке и ключ к Божественной Силе; но лишь тот способен обрести всю полноту знания этого Слова, кто вполне осознает необходимость никогда не раскрывать Его непосвященному. Если бы Эдип, вместо того чтобы убивать Сфинкса, пленил его и в ярме привел в Фивы впряженным в свою колесницу, он и так немедленно стал бы царем, без всякого кровосмешения, горестей и изгнания. Если бы Психея любовью и смирением убедила Амура открыться ей, она никогда не потеряла бы его навек. Амур, то есть Любовь, – это один из мифологических образов великого таинства, великий нравственный агенс, ибо он одновременно воплощает и действие, и страсть, пустоту и полноту, стрелу и рану. Посвященные должны четко понимать это, и посему, чтобы профаны не услышали ничего не предназначенного для их ушей, масонство никогда не говорит слишком много.

Когда наука в Александрии потерпела поражение от фанатиков, умертвивших Ипатию, она стала христианской, точнее, она скрылась под христианской оболочкой в трудах Аммония, Синезия и автора произведений Дионисия Ареопагита. Тогда ей просто необходимо было творить «чудеса», то есть создавать их зримые видения, и скрывать глубину истинного познания посредством использования непонятного аллегорического языка. Возродилось иероглифическое письмо, были изобретены таинственные пентакли и прочие значки, в одном символе содержавшие целые учения, целые совокупности вещей и явлений – в одном слове. Что же было пределом устремлений всех этих искателей истины? Они искали ключ к таинству Великого Делания, то есть Философский камень, или вечное движение, или квадратуру круга, или панацею; маловразумительные формулы и определения часто спасали их от преследований и вообще злой воли, но для того лишь, чтобы сделать предметами насмешек и издевательств; тем не менее, каждая из этих идей выражала ту или иную сторону великой магической тайны. Так продолжалось вплоть до времени «Романа о розе», который также был призван выразить таинственное, магическое значение поэмы Данте, позаимствованное из высшей Каббалы – этого необъятного скрытого источника вселенской философии.

Нет ничего странного в том, что людям крайне мало известно о силе человеческой воли, в силу чего они совершенно неверно оценивают их; ведь они совершенно ничего не знают о происхождении воли и образе ее действия. Воля человека способна заставить его руку двигаться или другого человека – повиноваться первому человеку; его мысль, нашедшая символическое выражение в начертанном знаке, может оказывать влияние на других людей и вести их за собой, – и все это тайны, человеку неведомые настолько же, насколько неведома ему тайна влияния Божественной Воли на сотворение Вселенной.

Силы человеческой воли по сей день остаются для человека неясными и неопределенными. Следует ли приписать многочисленные хорошо известные явления одной лишь силе воли, или же магнетизму какого-либо иного природного элемента, – до сих пор не ясно; однако все согласны с тем, что концентрированное усилие воли обречено на успех, вне зависимости от направления этой воли.